– Милая, – сказал он быстро.
Фоном слышалась невнятная многоголосица. Наверное, Алеша был в театре.
Помимо занятости в спектаклях он вел еще несколько актерских курсов – как для студентов, так и для ищущих себя взрослых. Собственно, на этих курсах мы и познакомились. Но я пошла туда вовсе не для того, чтобы раскрепоститься или что-то такое, а следуя за своим кумиром.
Ну что вы на меня так смотрите?
Я была одной из тех дурочек, что без памяти очаровалась сценическим образом Алеши. Частое явление, между прочим. Где бы он еще нашел себе столько жен.
– Слушай, – деловым голосом неумелого руководителя заговорил мой муж. Так он говорил всегда, когда пытался убедить меня, что не умеет пользоваться стиралкой, а глажка – вообще не мужское занятие. Получалось у него с переменным успехом. – Ты не могла бы дойти до Тохи, тебе же там рядом совсем?
– До похоронного бюро? – уточнила я уныло, хотя и так было понятно, что до него, родимого.
Мы не виделись с моим будущим прегрешением несколько недель, и, надо сказать, за это время я почти убедила себя, что карты преувеличили масштаб трагедии.
– Ну да. – Алешин голос стал совсем-совсем деловым. Чисто директор гастронома, диктующий распоряжения своему завхозу. – Попроси его прислать в театр гроб, да поприличнее.
– Ой, – испугалась я, – кто-то умер?
– Котик, – теперь в моем мобильнике журчала снисходительность, – даже если бы да, разве мы сами бы упаковывали? На это есть специально обученные Тохины мастера. Нам для постановки, само собой.
Я вспомнила сухонькую старушку, отвечающую за реквизит. Глазками хлоп-хлоп, ножками в круглогодичных валенках – топ-топ. Очаровательное интеллигентное создание, подчинившее себе весь театр. Артисты колотили для нее бутафорскую мебель, а постановщики раскрашивали задники.
Она находилась в системной оппозиции с художником, вечно пьяным детиной, чей талант был погублен завистниками.
– Почему я? – в моем голосе была обреченность.
Можно было отказать Алеше, запросто.
Но старушке в валенках? Да что же, у меня сердца нету?
– А меня Тоха уже послал, – с некоторой гордостью сообщил Алеша. – Сказал, что гроб – это солидное дорогое изделие, которое мы обязательно испортим. И вообще. Кто захочет в нем лежать после театральных?
– И я призвана его переубедить? Как? – кротко спросила, не представляя себе внятных аргументов.
Что делают нормальные женщины, когда пытаются добиться чего-то от чужих мужчин?
Надо чирикать и декольте – вот и все, что приходило на ум.
– Ну котик, – Алеша добавил сахара в голос, – ты у меня бываешь такой надоедливой. Утоми его.
Ах ты трухлявый пенек!
Да я самая ненадоедливая женщина в мире.
Я так ловко лавирую между двумя домами, что нередко сама по себе скучаю!
– А я схожу с тобой на концерт, – подлил елея Алеша, – в качестве моральной поддержки.
Что ж, мой муж знал, чем меня подкупить.
– Ну я попробую… но не знаю…
– Люблю