– Вы бы еще летом в поход отправились!
Как бы то ни было, дальше экспедиция должна была следовать уже сухим путем. При этом полковник Черняев остался у Бутакова, чтобы возглавить собственную небольшую экспедицию для оказания помощи аральским казахам в их противостоянии с Хивой.
Разумеется, Игнатьеву не хотелось расставаться со столь опытным профессионалом, как Черняев, но дело было прежде всего. Прощаясь, однокашники обнялись:
– Желаю удачи!
– Взаимно!
Судьба в дальнейшем еще не раз сведет этих двух незаурядных людей. Не всегда эти встречи будут приятны, но честное и уважительное отношение друг к другу они сохранят навсегда.
Проводив посольство, пароход «Перовский», баркас и баржи направились в один из рукавов Амударьи к ее притоку Кичкиндарье, а по ней к городу Кунграду. Населенный туркменами-йомудами, Кунград в то время поднял мятеж против Хивы, и его осаждали войска хивинского хана. При виде русского парохода хивинцы сразу же сняли осаду и ушли. Правитель города горячо благодарил Бутакова за помощь, но Черняев с явным разочарованием записал в дневнике: «Йомуды ничем не обнаружили и малейшего желания принять русское подданство. Народ этот, привыкший добывать себе хлеб грабежом и войной, более всего дорожит необузданной свободой и не променяет ее ни на какие блага, если с ними связаны порядок и благоустройство». При всей предвзятости моральных оценок политические выводы Черняева были верны. Не приходилось сомневаться и в том, что йомуды действительно были очень опасны в качестве противника.
На следующий день Черняева разбудил топот сотен копыт, выскочив из палатки, он увидел проносившихся мимо нашего лагеря конных туркмен-йомудов.
– Куда это они понеслись как оглашенные, в этакую рань? – спросил у местного толмача.
– Они поскакали за ушедшими хивинцами. Догонят отставших, отрежут им головы и получат за это хорошее вознаграждение! – с явной завистью сообщил толмач.
Черняев машинально перекрестился: о, племена, о, нравы…
Через день у палатки Черняева действительно появился йомуд, предложивший купить у него несколько отрезанных голов, намекая, что правитель Кунграда обычно платит по 40 рублей за голову. Разумеется, Черняев от подобного «товара» отказался. Отказался от «товара» и Бутаков, к которому сразу же поспешил предприимчивый туркмен. Впрочем, когда один из наших казаков внимательнее рассмотрел одну из голов, обнаружилось, что она принадлежала какой-то старухе, но была выбрита, «дабы походить на голову мужчины».
– Не знаю, чего здесь больше, жестокой дикости или дикой наивности! – сказал Бутакову Черняев.
Тот только вздохнул:
– Была бы возможность, они бы и наши головы перепродали!
Во главе маленького отряда из двух десятков казаков и солдат Черняев