Вскоре я услышал каркающий голос старика:
– Кончено! Я ничего не знаю! Уходите, прошу вас!
Женщина что-то ему сказала, но что именно – разобрать не удалось. Голос был приятный, чарующий, а вот язык вроде бы чужой. Прижавшись к стене, я пытался унять бушующее в груди сердце и вслушивался. Меня обволакивало отчаянье Одноглазого и его страх. И холодная угроза, исходившая от спутников бородача.
– Я никому ничего не сказал, клянусь! – услышал я.
Тёмный Бог, сколько ужаса было в этих словах. Старик боялся так беспредельно, как умеют только маленькие дети…
Раздался громкий удар по двери. Затем ещё один.
– Помогите! – отчаянно закричал Одноглазый. Суровый морской волк, превратившийся в испуганную жертву. От этой перемены стало ещё страшнее. – Помогите!
Но навесная дорожка была пуста. Здесь, на этом мостике, вечно занесённом снегом, и днём-то редко кто ходил, а там, вдалеке, где сейчас шумело веселье да рвались шутихи, никто не услышит криков. Я сглотнул, переступил с ноги на ногу. Нужно бежать назад, к цирку. Звать на помощь.
Ещё был шанс успеть.
– Мальчик?
От неожиданно раздавшегося совсем рядом ласкового женского голоса я даже подпрыгнул, а сердце попросту остановилось. Рыжая ведьма стояла на дорожке около сарая. В четырёх шагах. Под отороченным белым мехом капюшоном сверкнули злые глаза, и я отпрянул. Жуткая волна намерений существа, уж точно не являвшегося человеком, сбивала с ног. В бурлящем водовороте недобрых чувств отчетливо проступила жажда смерти и чуждая здесь звериная тоска. В рыжей зажглось щемящее предвкушение крови, отчего сразу всплыли из глубин памяти жуткие легенды о Ледовых гончих. Потому что люди не испытывают таких страшных эмоций. А те, чьи души захватили проклятые чёрные капитаны – могут. Неужели сказки не врали? Неужели это…
Женщина-нечеловек сделала небольшой шаг вперёд и тем разрушила порабощающее мою волю оцепенение. Я рванулся прочь и бросился вдоль сарая к краю платформы, оскальзываясь на металлических листах. Нужно было пробежать несколько ярдов до обледенелых перил. Кованые решётки, покрытые снегом, служили для того, чтобы никто во тьме не сверзился вниз, на жёсткий лёд. Но сейчас они отделяли меня от спасения. В спину толкнула тёплая волна охотничьего азарта, а миг спустя под ногами бросившегося в погоню убийцы заскрипел снег.
У меня словно выросли крылья: я в два касания оказался наверху перил и перевалился через них. Вязаная варежка слетела, зацепившись за лепесток металла. Левую кисть ожгло холодом, и я спрыгнул вниз, одновременно старясь втянуть ладонь в тёплый рукав тулупа. Перед взглядом мелькнули