Глеб включил подсветку и продолжил:
– Но если собрать все оттенки вокруг мощного источника света, то спектр замкнется. Если каждый эмер даст свою эмоцию, свой чистый цвет, а источник, способный работать со всеми цветами, как ретранслятор, многократно их усилит, то через него пройдут все цвета, полный спектр, и сольются в один мощный белый луч. От этого запустится цепная реакция: волна пойдет дальше, найдет отклик в сердце каждого эмера, он подхватит ее и передаст следующим, усилив доступным ему цветом. Вскоре волна наберет такую силу, что случится чудо: эта энергия заполнит брешь в каждом эмере. Навсегда, понимаешь? Она научит каждого испытывать ту эмоцию, которая раньше была ему недоступна. Мы больше не будем зависеть от людей, не будем жрать друг друга и навсегда получим способность любить. Вот ради чего я существую. Это мое призвание… и твое тоже. Потому что я себя уже выжег. Я не могу дать свет, который зажжет сердца других. Это можешь сделать только ты.
– Я не могу быть светом! Я – тьма. Я преисполнена боли и кроме нее ничего не чувствую. Какая любовь? Я могу подарить этому миру только страдание! Мне очень больно! И я хочу только одного: чтобы эта боль прекратилась! – крикнула Катя.
Неожиданно за их спиной раздались одиночные хлопки аплодисментов.
Глеб с Катей обернулись. В дверях зала стоял Макеев с тремя охранниками.
– Хорошо, – сказал он. – Я выполню твою просьбу.
– Нет… зачем ты… нет… не сейчас… – растерялся Глеб.
– А я обращаюсь не к тебе. Катя?
– Что? Хочешь вернуть меня домой? Я не вернусь! Я перепачкаю тьмой стерильную коробку, в которой меня растили! – с издевкой произнесла она.
Глеб с изумлением смотрел то на нее, то на Макеева, пока в его голове не сложился пазл.
– Так она… все это время была у тебя?
– Забавно, правда? – улыбнулся Макеев.
Катя видела, что вокруг отца собирается багровое облако гнева.
– И ты! Ты! Врал все это время! Делал вид, что помогаешь ее искать?! – с яростью произнес Глеб.
Катя понимала, что полчаса назад и сама выглядела так же страшно. Багрово-красная зарница вспыхнула вокруг отца и грозила обрушиться на Макеева и его свиту.
– Ты еще не все знаешь. До своей смерти Нина уже долгое время жила со мной.
Это была последняя капля. Глеб достиг высшего накала. Вдруг он пошатнулся. Грозная аура вспыхнула и растворилась в воздухе. Катя заметила у отца на лбу испарину. Он окончательно перегорел. Макеев словно специально его провоцировал, зная, что таких сильных эмоций он без вреда для себя не переживет.
Конец