Светло-золотистые обои приятно переливались от света камина и темнотой, которой было полно помещение. Белые потолки, такого же цвета полы, золотистые плинтуса. Все те же картины, которые мы рисовали тогда. Даже приятное чувство ностальгии окутывает тело и мысли.
Здесь практически ничего не поменялось.
На обеденном столике стояли белые с золотыми обрамлениями плоские тарелки, рядом разложены красивые золотые столовые приборы, в центре стояло ведро со льдом и красным сухим вином двадцатилетней выдержки. А по каемкам ведра красовались красивые листья винограда с мелкими виноградинками зеленого цвета. Почти как в ресторане.
Как я люблю.
По знаку, который отдал Нестор, горничная вынесла блюда. Мне подали запеченную красную рыбу, а ему большой стейк из свинины, а на гарнир был картофель в состоянии пюре. Вокруг выставила закуски: бутерброды, нарезки из колбасы, сыра и карпаччо.
– Ого… Как много всего… – от удивления я не знала, что сказать, но Нестор понял это, вышел из-за стола, обняв меня за плечи, поцеловал в макушку, пытаясь немного сбавить грандиозность обстановки.
– Все ради твоей реакции, любимая, так люблю, когда ты чему-то удивляешься, как малышка. Это так мило, – он вернулся на свое место и мы начали трапезу.
В молчании мы провели около минут пятнадцати, наслаждаясь вкуснейшими блюдами. Рыба была несомненно вкусной, бутерброды сочными, нарезки приятные. Даже не прикопаться, как он подготовился – все идеально.
Но молчание. И это ему надо было о таком важном и серьезном событии поговорить? Точнее помолчать. Да неужто… Таким делом заняться я и дома могу. Наедине.
– Нес, – чуть было начала я.
– Подожди пару минут, дай соберусь с мыслями.
Как наотрез сказал он. Странно. Это очень странно. Раньше даже при ссорах Нестор наотрез ничего не говорил. Все мягко, обдуманно. А здесь как будто он не может решиться на серьезный шаг.
Надеюсь, он понимает, что назад пути нет, и если он не расскажет, ради чего мы здесь собрались, то скорее всего я уйду и мы будем решать это по телефону, ибо мои родители не любят, когда я поздно возвращаюсь домой. Особенно отец начинает делать мозги:
«Агата, твой рабочий день заканчивается в шесть, ехать тебе час на автобусе или сорок минут на такси, а ты задерживаешься, когда мы всей семьей ждем тебя на ужин» и что-то в этом роде.
Я даже отодвинула от себя еду от назревающей все больше и больше тишины и бряканья по тарелкам приборов, хотела приняться за напиток, ибо если меня долго держать в молчании, то это ничем хорошим не заканчивается, но его монолог снова разрушил тишину.
– Дорогая Агата, я давно должен был тебе сказать, что, на протяжении двух лет ношу на сердце одно решение. Оно давалось непросто с учетом всех пробелов между нами во время каких-либо недоговорок, споров и ссор. Да, были такие грустные и нелепые моменты, но тем не менее мы стали узнавать друг друга больше, а может и терпеть местами, но все это неважно, потому что мы по