В январе 1931 г. Сталин и Лазарь Моисеевич, который занимал пост первого секретаря Московского городского, а потом и областного комитета ВКП(б), одновременно являясь секретарём ЦК ВКП(б) и членом Политбюро, назначили Хрущёва сначала первым секретарём Бауманского райкома, а в июле 1931 г. – первым секретарём самого большого и важного района Москвы – Краснопресненского. В 1932 г. он уже второй секретарь Московского горкома партии, а на XVII съезде партии 39‑летний Хрущёв стал членом ЦК ВКП(б). Даже по тем временам это была головокружительная карьера. Промышленную академию «выдающийся студент», конечно, не окончил, но вскоре проявил свои природные способности в сфере политических технологий. Результаты не заставили себя долго ждать. Так, слово «вождь» применительно к Сталину впервые публично применил именно Хрущёв в январе 1932 г. на московской партийной конференции: «Московская организация сплочена вокруг ленинского ЦК, вокруг нашего вождя товарища Сталина, как никогда»[3]. А потом это «звание» повторил в 1934 г. на XVII съезде ВКП(б). Недолгое время Никита Сергеевич был единственным, кто называл Сталина «великим вождём». Именно Хрущёв ввёл термины «сталинизм» и «сталинская Конституция» в декабре 1936 г. на VIII съезде Советов СССР.
Будучи сам великим политтехнологом, Сталин не мог не оценить эти крылатые эпитеты, пущенные в оборот способным учеником. Старание в увековечивании великого имени, наряду с «убийственным» рвением в репрессиях, стало той индульгенцией, которая спасла Хрущёва от справедливой кары за киевский и харьковский разгромы, а также за «перегибы» в его регионах под стать расстрелянному Ежову. И это в то время, когда подавляющее большинство секретарей республик и обкомов поплатились: кто-то за «перегибы», а кто-то за «недогибы» своими жизнями.
22 октября 1932 г. Политбюро по инициативе Сталина приняло решение о создании на Украине и в Северо-Кавказском крае чрезвычайных комиссий для увеличения хлебозаготовок. На первое направление отбирать хлеб направили Молотова, а на второе послали Кагановича. Хрущёв остался «на хозяйстве» в Москве, готовясь к новому прыжку по партийной лестнице. И хотя членом Политбюро, в отличие от своего шефа, он не был и в ту пору расстрельные списки не подписывал, на пару с Лазарем Моисеевичем, как следует из официально оглашённых итогов кампании, всего из партийных рядов они исключили: по Москве 9975 членов партии (7,5 % общего числа прошедших проверку), по области – 4597 (6,9 %)[4]. Отсчёт участия Хрущёва в репрессиях можно вести с постановления «О чистке партии» от 28 апреля 1933 г.[5]. Ведь исключение из партии нередко означало последующий арест, а иногда и расстрельный приговор. Репетиция «Большого террора» началась.
7 марта 1935 г. 40‑летний Хрущёв сменил своего учителя – первого секретаря Московского областного комитета ВКП(б) Кагановича, который был назначен