Разительным контрастом с Россией и Испанией выглядело положение американской интеллигенции. Из всех классов и слоев населения она менее всего пострадала от войны – гораздо меньше, нежели плантаторы или фермерство – две социальные группы, понесшие немалый урон погибшими и умершими от болезней. В силу обычая и по закону целые группы интеллигенции США – юристы, медики, университетская профессура – не были обязаны проходить военную службу даже в военное время (служба на добровольной основе им, понятно, не запрещалась). Кроме того, интеллектуалы широко пользовались номинально принадлежавшими тогда всем американским гражданам еще двумя льготами: правом откупа от мобилизации и освобождения от нее по идейно-религиозным мотивам. Социальный статус ни одной из интеллектуальных профессий в ходе Гражданской войны и в ее итоге не пострадал. После победы над южными сепаратистами карьера судьи, священника, врача или инженера осталась во всех регионах страны столь же привлекательной и уважаемой, что и ранее.
Хотя в американской исторической литературе и в журналистике войну 1861–1865 годов нередко называют «американским апокалипсисом», страна сберегла фактически весь умственный капитал, которым она обладала к 1861 году, что в дальнейшем закономерно и во многом способствовало экономическому и иному преуспеянию Соединенных Штатов. Этот фактор прошел мимо внимания отечественных исследователей, в том числе ученых-американистов.
При немалых различиях в социальном статусе и политической роли американских, российских и испанских военных данный социальный слой оказался расколотым во всех странах.
Глубоко втянувшаяся в Первую мировую войну Россия к 1918 году располагала огромным контингентом фронтовых и тыловых офицеров – до 275 000 человек. В ходе борьбы он к 1919 году разделился на три части. 62 % офицерства (до 150 000 человек) участвовало в вооруженном противоборстве на стороне белых. Около 20 % – на стороне красных. Из 12 % прочих половина заняла позицию «вне схватки», тогда как другая половина покинула Россию.
Три категории профессиональных военных – военачальники, штабные работники и военные теоретики – распределились между воюющими сторонами в неодинаковой пропорции. Обобщая, отметим, что у красных оказалось больше, чем у белых, работников тыловых военных органов – Военного и Морского министерств, Генерального штаба, военно-учебных заведений. К Белому движению отчетливо тяготели прежде всего настроенные по-боевому фронтовые офицеры среднего и высшего звена.
Итак, боевое офицерство, впитавшее традиции Российской императорской армии, заняло в дни братоубийственной