Власть над общественным и индивидуальным сознанием настолько важна, что некоторые западные исследователи выделяют сознание как самостоятельный объект властного воздействия наряду с поведением. И хотя противопоставление поведения и сознания выглядит несколько искусственным, поскольку сознание предопределяет поведение, нельзя не согласиться, что контроль над убеждениями, мнениями, религиозными верованиями, ожиданиями, эмоциями, ценностными установками, политическими взглядами, художественными предпочтениями зачастую даёт гораздо больший эффект с точки зрения поддержания параметров системы, чем прямое принуждение, а тем более – насилие. Александр Кожев глубоко подметил, что «обязанность вмешиваться посредством силы (насилия) указывает на то, что власть отсутствует»[21]. Действительно, прямое насилие проявляется тогда, когда наступает период безвластия, и надо восстановить управляемость системы. В нормальном режиме власть должна «предотвращать в любой степени недовольство людей, формируя их представления, познания, предпочтения таким образом, чтобы они согласились с отведённой им ролью в существующем порядке вещей»[22]. Следовательно, контроль над общественным сознанием – это тоже сфера действия публичной власти, а это опять-таки доказывает, что публичную власть не следует сводить к государственной.
Управление сознанием лежит не только в основе социального контроля в самих западных странах, но активно используется ими для экспансии и подчинения других стран. «Мягкая сила», о которой столь много говорится в последнее время, зиждется именно на этом. Таким образом, контроль над умами является самостоятельным направлением властной деятельности наряду с прямым принуждением.
Прямому принуждению и контролю над сознанием коррелируют такие источники подчинения субъектам объектов, как сила и манипуляция. Но есть ещё один источник, и он носит материальный характер. В современном обществе – это деньги. Именно этот источник лежит в основе могущества финансовой олигархии.
Все направления проявлений социальной власти институционализируются, обрастают нормами и начинают контролироваться определёнными группами людей. И поэтому правомерно говорить о государственной, духовной, финансово-экономической властях как ипостасях социальной (публичной) власти. Но стоит обязательно подчеркнуть, что любая из этих ипостасей сохраняет присущий социальной власти в целом принудительный элемент. Если в системе государственного принуждения он предстаёт в самом явном и угрожающем виде: полицейская дубинка, тюрьма, суд и другие казённые дома, то принуждение в