– О! Если б тягач, то ты б сейчас не стонал, – ласково пояснил мне кто-то.
– Мне больно, Господи! – воскликнул я.
– Ты преувеличиваешь. Я не Бог. Скорее наоборот. – В голосе неизвестного послышались знакомые насмешливые нотки.
– Бога поминает, а сам небось комсомолец, – заметил другой голос не без ехидства.
– Не комсомолец, а кандидат в члены… Цейхмистер…
– Ух, ты! Кандидат! Самого Цейхмистера родич! – произнёс второй голос, как будто бы с испугом.
– Тем более! Мой тебе совет: Бога нет, а если и есть, то всуе его лучше не поминай, – сказал первый голос.
– Тем более здесь, – поддержал первого второй. – Вы в Якутии. Здесь православный и католический Боги не имеют силы. Зато партия, ну, она везде партия. А мы-то с тобой беспартийные, капитан. Поэтому для нас с тобой только божества народа Саха и есть начальники. Как думаешь, капитан, он слышит нас?
– Мама… мне надо на переговорный пункт… Сообщить маме…
– Это дело. Надо так надо, – серьёзно ответствовал второй голос.
– Полей на него водичкой, и надо доставить его на переговорный пункт, – распорядился первый. – Нехорошо, если о нём станут раньше времени беспокоиться.
– Сюда бы Георгия. Какой-никакой, но он всё-таки врач.
– Да, врач. Накрутить твоему оленьку рога, чтобы впредь не лягался.
– А я ему говорил: не подходи к оленю спереди…
Поставив меня на ноги, они разбередили немного поутихшую боль. У якута оказалась полная фляжка очень холодной воды, и всю её он вылил мне на голову и за шиворот. А потом меня посадили на оленя. Строптивое на вид животное, поддавшись ласковым уговорам своего хозяина, безропотно приняло на свою спину столь нежеланную для себя ношу. Не имея опыта верховой езды, я ужасно страдал теперь уже не только от духоты, но и от боли, которая теперь локализовалась в области рёбер с правой стороны. Осип вёл животное под уздцы, постоянно беседуя с ним на не понятном мне языке. Мы следовали по пыльным улицам между одинаковыми длинными бревенчатыми бараками в один или два этажа. На одном из перекрёстков Архиереев исчез, но вскоре вернулся уже в сопровождении известного мне ветеринарного врача. Этот последний, мрачнее тучи, наскоро ощупал мою страдающую грудную клетку.
– Скорей всего, перелом рёбер, – констатировал он. – Тугая повязки и госпитализация. Ему нужен покой.
– Сначала переговорный пункт, – простонал я.
– Ему надо поговорить с мамой, – добавил Осип.
Георгий усмехнулся:
– С мамой, так с мамой.
И мы двинулись дальше.