А потом я встретил одну местную поэтессу, которая мне сказала:
– Твои стихи – ерунда. Но для твоих двенадцати лет годится.
Я ответил:
– Мне почти тринадцать.
А она:
– Тогда никуда не годится. Знаешь, милый друг, пора учиться начинать.
И стала мне объяснять про все эти ямбы-хореи-амфибрахии, рифмы мужские и дактилические, рифмовки перекрёстные и опоясывающие.
Но я был парень сообразительный – очень скоро рифмовал не хуже Пушкина.
Вот только стихи всё равно были отвратительны. Но я, само собой, этого не понимал. Так бывает. Тем более, что стихи стали печатать в местных изданиях – а ничего хуже для молодого поэта быть, разумеется, не может.
Очень не скоро я понял, что такие стихи не то, что печатать, но и писать то не нужно. Но хорошо хоть, что понял, всё-таки парень я был сообразительный.
А тут очень вовремя и школа как раз окончилась. И уехал я жить в Город, где первое время мне было вовсе не до стихов.
Но долго ли коротко, а бросить писать стихи не так-то просто, если уж начал. Стали они у меня скапливаться, иногда перекочёвывая в тетрадки жопастеньких однокурсниц.
По счастью, я в те времена завёл себе привычку после написания очередного шедевра откладывать его в тёмное место недели на две, а ещё лучше, на месяц. А спустя месяц – удалять. И оставлять лишь те стихи, на которые в буквальном смысле рука не поднимается.
Таким вот нехитрым методом стал я опять поэтом. Но быть просто поэтом мне казалось недостаточным. Хотелось быть поэтом хорошим, а ещё лучше – отличным.
И вывел я формулу для определения качества поэта. Разделил я всех поэтов на три категории. Хорошие поэты – это те, чьи стихи все печатают, да ещё и деньги им за это платят. Неплохие поэты – это те, чьи стихи все печатают, но денег не платят. И псевдо-поэты – это те, кого печатают только в том случае, если поэт сам за это заплатит.
Я всегда себя причислял как минимум к поэтам неплохим. Выяснить, прав ли я, можно было простым способом – отдать свои стихи в печать.
И вот, спустя семь или девять лет, я вновь встретил ту самую поэтессу, которая меня изначально научила тому, что частушки – это при всём к ним уважении не стихи. И отдал я ей небольшую свою подборочку, чтобы она просто их почитала.
Разумеется, звонит она мне спустя пару недель и говорит:
– Стихи хорошие, издаться не хочешь? Тут альманах на днях выходит новый, областное издание, ты как? Ты как раз проходишь для рубрики молодые дарования.
Я подумал – десять лет назад – молодое дарование, и вот сейчас – всё ещё молодое дарование. Уже полбашки седые, а всё молод. Но говорю:
– Если Вы считаете, что стоит напечатать, то я не против.
И их напечатали. И позвали меня на презентацию вышедшего альманаха. И было там полно авторов, и среди них я и парочка моих ровесниц и впрямь молодые. Но не это главное, а то, что…
Хватают меня за руку и говорят:
– Вы молодой автор?
Я говорю:
– Да, я молодой автор.
– С вас триста рублей. За авторский экземпляр.
И тут всё пропало. Вынул я три сотки из кармана, получил свой экземпляр альманаха и отправился домой водку пить. И пил её два дня, у потом ещё два месяца пил пиво. Но, разумеется, не только из-за этих трёхсот деревянных, просто ещё кое-что как раз случилось, а потом просто так, потому что я люблю пиво.
А когда протрезвел, звонит мне опять моя учительница и говорит:
– Слушай, в общероссийском альманахе тебя тоже напечатали, так что заскочи к редактору и забери свой авторский экземпляр.
Приготовил я последние непропитые пятьсот рублей из заначки на чёрный день, побрился и отправился за последним доказательством своей никчёмности.
Прихожу, поднимаюсь на этаж, стучусь в дверь, открывает мне редактор, протягивает с порога номер альманаха и говорит:
– Стихи пишешь? Это правильно. Ну ступай, счастливо. Я занята.
Вышел я на улицу, немного ошарашенный, нащупал в кармане не пригодившиеся пятьсот рублей и думаю:
– Нда-а-а…
Тут телефон звонит. Редактор. Ну, думаю, нет, всё верно, забыла про деньги просто. Поднимаю трубку.
– Алё?
– Алё, да, я забыла. Ты библиографию свою ведёшь?
– Какую такую библиографию?
– Начни вести. Возьми чистую тетрадку и начни записывать, в каких журналах и за какой год ты издавался. Это важно. Ну счастливо.
И повесила трубку, а я подумал:
– Нда-а-а-а…
Пришёл домой и решил: может, стихи мои и не плохие, но пора с ними заканчивать. Проза, только проза.
И сел я за ноутбук, открыл файл и написал название своего