– Известен. – После некоторого раздумья, указал тот на изображение Сукиасяна. – Этот. Под номером два.
– Кто это? Откуда вы его знаете? – хищно раздул ноздри следователь, принимая стойку лайки перед белкой, загнанной на кедр.
– Это… Фамилии его не помню. Имени – тоже, – от натуги даже побагровев, признался опознающий. – Трудимся вместе на «телефонке». Он из отдела сбыта. А как зовут его, извините, не скажу. Запамятовал. Его кличут как-то… необычно. Запамятовал. Извините.
– По каким признакам вы его опознали?
– Ну… По лицу. По чертам лица. По глазам. По носу. Да! Ещё… Он восточный человек. Точнее, южанин.
– Понятая Камушкина, – подняв брови, обратился Подлужный к Юлии.
– За номером два обозначена фотография с изображением Сукиасяна Арменака Саркисовича, – перевернув фототаблицу, прочитала надпись девушка.
Завершив опознание, Подлужный, отпустив практиканток, приступил к допросу Алькевича.
– …Опознанного мной по фотографии молодого человека я знаю в качестве работника службы сбыта телефонного завода, – повторился при допросе Борис Семёнович. – По работе я с ним тесно не контактирую, поэтому его имени и фамилии не помню. Его рабочее место находится на втором этаже заводоуправления. К сказанному добавить нечего.
– Вы имели с ним личные контакты? – приступил Подлужный к уточняющим вопросам.
– Не имел. Даже не здоровался. Вслух. Проходя мимо, просто кивали друг другу.
– Марина Германовна с ним была знакома?
– Однозначно не скажу, но, скорее всего, нет.
– А не встречалась ли она с ним случайно в заводоуправлении или где-то ещё?
– Вряд ли, ко мне на работу Мариночка и заезжала-то от силы пару раз…, – начал было Алькевич, и внезапно осёкся. – Погодите, погодите! – вдруг вскрикнул он и даже схватил Алексея за рукав рубашки, хотя тот и без того уходить не намеревался. – Однажды они точно встречались!
– Где же и когда? – оживился и следователь, освобождая рубашку от захвата, так как свидетель ему мешал писать.
– Да на новогоднем балу, который проводился во дворце культуры «телефонки». Он состоялся, он состоялся… Он состоялся вечером 30 декабря прошлого года. Там были накрыты столики, танцы. Всего было человек сто пятьдесят. Наших, заводских. И этот молодой человек пригласил Мариночку на танец. Да!.. И ещё. Он заказал в её честь оркестру песню. Там была организована небольшая эстрада.
– А что Марина Германовна?
– Мариночка… А что она? – вспоминая, потёр лоб Алькевич. – Да она не принимала его всерьёз. Смеялась. Да мы все смеялись. Предновогоднее же настроение. И я не придал тому никакого значения. Но Марина не была с ним знакома.
– Почему вы так считаете?
– Почему? – вновь принялся тереть лоб свидетель. – Да потому, что она смеялась и спрашивала: «Кто это такой шкодный? Откуда он свалился?». У неё было такое любимое словечко – «шкодный».
– Что-то