Очухавшись от пережитого стресса, Подлужный не впервые за текущую ночь выпустил воздух изо рта так, как стравливается излишний пар из котла через клапан: «Пфф-ф-ф…». И смачно выругался: «Зар-раза! Какого хрена!». При этом он и сам не сознавал, кого имел в виду: то ли даму-оригиналку, забравшуюся в шкаф в мёртвом состоянии, то ли придурка-ревнивца, затолкавшего её туда.
Прерывисто вздохнув, он пристально и недоверчиво посмотрел на потолок: не свалится ли на него ещё и оттуда третий труп или что-нибудь похожее… Поскольку наверху, за исключением застаревшей копоти и электрической лампочки, было пусто, Алексей, нервно зевая, по обычаю, выработанному годами службы, продолжил исполнение служебных обязанностей. Самообладание вернулось к нему быстро: трупы для него были не в новинку; усопших он не боялся, ибо точно знал, что ни один мертвец ещё никогда и никого не убил. По крайней мере, с заранее возникшим умыслом…
На теле женщины имелись явные следы удушения. Данное предположение прокурорский работник логично вывел, исходя из одутловатости и багрово-синюшного цвета лица потерпевшей. Такой вывод также напрашивался из-за наличия «следов-сарделек» от пальцев, чётко проявившихся на боковых поверхностях шеи.
«Упитанная. Килограммов под восемьдесят, – про себя оценивая «вновь возникшее обстоятельство» и проявляя мужскую нетактичность, на глазок прикинул вес женщины Алексей. – Так, внесём уточнения в рабочую версию. Последовательность событий была, вероятно, следующая: облапошенный муженёк застаёт парочку, в чём мама родила; тяжёлым предметом убивает любовника; как Отелло Дездемону душит неверную и заталкивает её в шкаф; звонит в милицию. Сам скрывается в неизвестном направлении. После чего приезжает баловень Фортуны – следователь Подлужный, и сия темпераментная мадамочка западает на него. Да-а, потешненькая исторьица близ захолустного погоста между улицами Тихой и Весёлой».
Так и не разжившись предметом, которым орудовал убийца, потирая ушибленные места, Подлужный опять вынужденно «приземлился» возле трупа мужчины на табуретку, уже вызывавшую у него ассоциации с электрическим стулом, и продолжил протокольную фиксацию обстановки. Дождь к тому времени прекратился, ветер стих, и в доме воцарилась двукратно мёртвая тишина (если не принимать во внимание редкие повизгивания полуживого пёсика и подёргивания с придыханием полуобморочного «следака»).
Но, несмотря на столь благожелательные перемены, Алексея, кропавшего и кропавшего юридически значимые факты на казённую бумагу, не покидало смутное ощущение тревоги. «Интуитивный моторчик» в переносице жужжал и жужжал, набирая обороты. И как только они достигли максимума, Подлужный