– Вот же… гадство! – «заклинило» Платунову-старшую.
– Остаётся уповать на беспомощное состояние потерпевшей, – с критической миной на лице посмотрел Алексей на Платунову-младшую, которую по внешнему виду прадеды оценили бы как «молодуха-кровь с молоком». – Регина несовершеннолетняя, чему я был немало удивлён, услышав о том от вас, Ирина Осиповна. Казалось бы, несовершеннолетие – стратегический козырь. Ан нет! Регина же скрыла свой возраст. Да и выглядит она, честно говоря, лет на двадцать. Рослая. Развитые формы. И тэ дэ. И тэ пэ.
– Регинке все больше дают. А ей осенью ишо только семнадцать стукнет, – пригорюнилась Платунова-старшая. – Так что?! – внезапно взъярилась она. – Из-за того поступиться, что девку опозорили? Она же баскущая у меня! Справная! Послушная! Завсегда в шесть домой приходила. Один раз, как на грех, отпросилась подольше погулять – и на тебе! А что глаза начернила да губы красит – вы не хулите. То она с меня всё слупила. С меня моду взяла. Тута я виноватая! А девкой я не поступлюся!
– Никто и не предлагает, – пристукнул кулаком по столу Подлужный. – Настаиваете на разбирательстве в уголовном порядке?
– Настаиваю.
– Быть посему, – даже повеселел следователь от наступившей определённости. – Я ведь просто делюсь с вами сомнениями. Единственный резерв – состояние опьянения и то, что Регина находилась в специальном учреждении, где полностью зависела от персонала. Акт помещения её в вытрезвитель я, положим, изыму. В нём, наверняка, значится, что у доставленной установлена, как минимум, средняя степень опьянения – иначе бы в палату её не водворили. И это предел аргументации? Да, скудновато.
– Моя Регинка не врёт! – возмутилась Платунова-старшая. – Ей что, напрочь веры нету? Милиционер, значит, не врёт, а она, выходит, врёт. Так что ли? Он – белый человек, а она – негр?
– Уймитесь, пожалуйста, уважаемая, – культурно осадил её Алексей. – Милиционера мы пока не допрашивали и он ещё ничего не сказал. Но в вытрезвителе 26 апреля ни вы не присутствовали, ни я. Что там приключилось, ведомо двоим да ещё Господу. И вот вам аналогия на эту тему. Через минуту, предположим, вы от меня удаляетесь к прокурору и говорите, что я вас обозвал всячески, нецензурные выражения применял. И потребуете привлечь меня за оскорбление. Вас – двое, я – один. И если руководствоваться подобной логикой: кто первый напал или кого числом больше – тот и прав. Эдак любого можно запросто в тюрьму засадить.
– Окститесь! Да что вы тако говорите? – даже перекрестилась мамаша. – Ни в жисть я вам подлянку не удею.
– Да я же пример вам привёл, – заторможено смежил веки следователь, утомлённый примитивизмом её восприятия. – Вникните: ситуация такова, что мне без вашей помощи не обойтись. Вы должны мне подсказать, прежде чем я сунусь в вытрезвитель, как и в каком