Козни и шум от Яна часто выносили мать Джона и поэтому его отправляли в разные школы, но он всегда возвращался или его выгоняли. Лин была очень тихой, её с легкостью могли толкнуть, лишь потому что не заметили. Как и все непорочное, её душа цвела и пахла. Она занималась науками, музыкой и искусством в большом доме. Но всё меняется. Трех, уже не детей, отправили в школу-интернат, где учились самые одарённые дети планеты. Они должны были стать великими правителями великой системы.
В тоже время отец Джона погибал от болезни и его мать решила уйти с ним. Эта была чудесная пара, женщина также была выбрана в приюте и посветила всю себя мужу и семье. Её сын был взрослым, и она решила, что её долг исполнен и ей достаточно томить свою душу в этом мире. Джон знал о решении матери и поддерживал её, он не мог по-другому. На планете было принято уходить добровольно и не оплакивать потери. Вот Джон и не мог ни помешать матери, ни горевать о смерти обоих родителей.
И вместе с ответственностью за род, Джону перешла и его древняя обязанность, о которой он раньше и не подозревал. Его повергло в шок посмертные письма родителей.
Церемония была прекрасна. На ней был Джон и несколько близких друзей, точнее главных советников, которые пришли убедиться, что счастливая чета точно отчалит из этого мира.
На утесе у моря стояла большая кровать-гроб, а в ней лежало два ещё живых тела, почти живых. Мать Джона была в длинном белом платье, отец – в черном классическом костюме. Они были прекрасны: волосы её были раскиданы черными прядями и чуть колыхались под порывами ветра, лицо слишком бело для живой, а губы алые. На отца он не смотрел: он давно был мертв, только приборы поддерживали в нём жизнь, которая окружающим была и не заметна. В руках у них лежали конверты с последними пожеланиями сыну.
Мать обратила свой спокойный взгляд на сына и закрыла глаза. К ним подошли две девушки, тоже в белом. Одна вонзила иглу в руку матери, она немного дернулась. Удивительно, как женщина не встала и не отчитала девушку за неумелый укол. Видимо не успела. На голограмме подле неё была прямая линия. И девушка испуганно посмотрела на вторую, которая ещё возилась с прибором. Наконец она нажала куда надо и посмотрела на коллегу. Они должны были одновременно отпустить супругов. Но препарат у первой подействовал слишком быстро. Теперь они переглядывались в испуге и недоумении, гости начали это замечать.
Один мужчина, которому надоело стоять на обдуваемой всеми ветрами скале сказал:
– Да заканчивайте уже! Её не вернуть!
Вторая