Михалыч был один из немногих, у кого в то время была своя машина, но использовал он её крайне редко: его день, как правило, заканчивался в одном из местных баров, поэтому до дома он добирался исключительно на такси. На работу он также приезжал либо на общественном транспорте, либо вообще пешком, ибо жил он всего в пятнадцати минутах ходьбы от места работы. Он был настоящим живчиком, чрезмерно активным, суетным и подвижным. Он не мог спокойно сидеть на месте, ему постоянно требовалось куда-то сбегать, что-то узнать или уточнить и зачастую конечные точки его маршрута находились в разных частях здания
отдела. После каждого такого забега по конторе, уровень потоотделения Михалыча несколько возрастал, из-за чего его очки, до этого тихо и мирно покоящиеся на переносице, сползали на кончик носа, но чётким и отработанным движением среднего пальца правой руки Михалыч технично заталкивал их обратно на прежнее место.
У подчиненных и коллег этот жест вызывал с трудом подавляемые взрывы смеха, у руководства – недовольство и раздражение. Но Михалыч ничего не мог с этим поделать, как будто этот жест был у него от рождения.
Его манера одеваться, ещё в первые дни практики Карецкого, вызывала лёгкое недоумение: черные классические кожаные ботинки, светло-голубые джинсы в обтяжку его атлетических конечностей всегда дополняла белоснежная сорочка с черным или серым галстуком и светло-серым пиджаком в черную точку. Весьма странное сочетание – пиджак и джинсы, в то время так ещё не ходили. Но, как не уставал повторять сам Михалыч: «Настоящий следователь, сидящий за столом, должен выглядеть презентабельно – пиджак и галстук к ношению обязательны, а что находится под столом, то не видно. Ты можешь быть хоть в трусах, хоть без них, но рубашка и галстук должны быть обязательным атрибутом. Ведь следователь – это белая кость милиции!». Всех своих подчинённых, не обязанных носить форму и предпочитающих носить свитера и водолазки, он называл не иначе как геологами. Он требовал от них соблюдения выдуманного им дресс-кода следователя, но, встречая отчаянное сопротивление, зачастую вызванное отсутствием средств на покупку костюма, смягчался и переставал сильно настаивать. Однако это не означало, что он им разрешал так ходить. На лицо был явный саботаж, который прощать он не собирался. Просто у Михалыча были свои методы воздействия и в последствии все мало-мальски серьёзные дела он вёл исключительно с теми, кто соглашался с его позицией. Лично для Карецкого костюм, рубашка и галстук стали обязательным атрибутом его новой работы, а