– Помнишь разве? Ямщики Романевы действительно рядом и сейчас живут! По дороге заехали мы сюда и тебя сонного деду и бабушке отдали! А у тебя сердце-то об нас, что ли, говоришь, болело?
– Да! – тихо прошептал Вукол.
– А слышь, – вмешался дед, – слух идет, врут ли, нет ли – не знаю, будто и на Займище наше лесное тоже зрятся! Кто-то вроде помещикова наследника! Скажи, пожалуйста, скоро ли у мошенников землю отберут?
Елизар засмеялся.
– Говорю тебе, беспременно отберем, когда все разом двинемся отбирать!
Старик вздохнул.
Бабушка загасила светец, и все затихло в темной избе.
Наконец все заснули, кроме деда. Убедившись, что все спят, он начал думать, а думал дед по ночам всегда шепотом, молча думать не умел. Чаще всего вышептывалось у него его любимое словечко «мошенник».
– Скоро ли у мошенников землю отберут?
И сам же отвечал себе тихим шепотом:
– Не скоро!..
По стенам шуршали тараканы; днем их не видно было, а ночью выходило целое войско. Казалось, они нашептывали деду зловещее.
Он любил землю и крестьянскую работу, был суров и скуп в расходах, держал семью в черном теле и за это был всеми уважаем в деревне. Откладывал деньги в кубышку, но боже упаси намекнуть о ней деду: рассердится.
Казалось ему, что земля год от года родит хуже, дождей выпадает все меньше и солнце уже не греет летом так сильно, как прежде, когда он был молодой и даже ночью ходил на речку купаться. Земли у мужиков становится в обрез, словно она уходит у них из-под ног. Аренду за казенный участок кулаки повысили во много раз…
Шептал дед о младшем сыне, о внуке:
– Тот хрестьянин, а этот не хрестьянин будет!..
Думал о зяте: больно переменился он от Сибири этой…
В жизни надвигалось откуда-то непонятное. Появились в избах самовары, а у кого и лампы вместо лучины. Девки – франтихи. Начали ситцевые платья носить, туды же и Настька топорщится, а вот честности стало меньше в народе!
– Разоренье будет! Женить надо Яфимку! Женить мошенника!
Затих дед, перестал шептать. Шептали одни тараканы. Таинственные шепоты шуршали во тьме.
Над спящей темной деревней первые петухи пропели. Реяли над ней жуткие сказки, грустные песни и мрачные поверья. До рассвета еще было далеко.
Яфиму усватали невесту на Мещанских Хуторах: там народ жил чисто, на городской манер, и невеста была из зажиточной семьи; расчет склонил деда остановиться на этом выборе, хотя и не любил он хуторских за франтовство и городские замашки.
Сначала поехал туда дед со своею старухой на смотрины. Побывали в гостях у Матвея и родителей невесты: серьезный деловой мещанин в долгополом сюртуке, с кудрявыми, в проседи волосами, с благообразной бородой, похожий на торговца или прасола, и приземистая, морщинистая, вострая на язык, лютая старуха.
Тут же за чаем и угощением произошло рукобитье. Только после этого повезли на Хутора Яфима.
Вынули из кладовки парадные костюмы: синего сукна долгополые