Я подхватываю Симону и швыряю ее на оттоманку.
– Что ты делаешь! – в ужасе восклицает она. – У нас будут большие неприятности…
Я срываю с лица маску и заглушаю все протесты, обрушиваясь на девушку с жарким поцелуем. Я ощущаю на ее языке вкус шампанского и собираюсь стереть с тела девушки любое напоминание о другом мужчине. Я буду властвовать везде, где он касался ее.
Оттоманка скрипит под моим весом, но мне плевать. С Симоной подо мной я готов разнести здесь все к чертовой матери. Весь этот музей и все его экспонаты.
Лишь она одна представляет настоящую ценность, лишь Симона.
Она моя. Только моя.
Я пытаюсь высвободить ее грудь из тесного лифа платья. Ткань сопротивляется мне, и я просто разрываю непослушный материал. Грудь вырывается на свободу, и я хватаю ее, крепко сжимая соски, до тех пор, пока Симона не начинает стонать и задыхаться.
Юбку я тоже стягиваю.
На девушке чулки до бедер и кружевные трусики. Я срываю их и погружаю в нее пальцы. Симона насквозь мокрая, как я и предполагал.
Я ждал этого слишком долго.
И больше не собираюсь ждать.
Я вытаскиваю из штанов свой член.
Я сгораю от желания впервые погрузиться в ее влажное тепло. Я велю себе быть нежным, действовать медленно. Но мое тело больше не подчиняется приказам мозга.
Я прижимаю головку члена к ее влагалищу.
И вхожу.
Симона
Данте просто сошел с ума.
Он швырнул меня на оттоманку, ничуть не заботясь о том, что ей более двухсот лет и она не рассчитана на людей его размеров, не говоря уже о том, чтобы выдержать нас обоих.
Он сорвал маску, и я смогла увидеть его лицо, но легче не стало.
Он выглядит безумным. Глаза сверкают. Челюсть крепко сжата.
На меня обрушиваются его губы. Он кусает меня, проталкивает мне в рот язык, высасывает воздух из моих легких. Его руки повсюду. Я слышу, как рвется ткань, но меня это ничуть не волнует. Я хочу чувствовать его руки на моем теле, на моей оголенной плоти.
Он хватает меня за грудь и сжимает ее.
Мальчики, которые касались меня раньше, делали это нежно, нерешительно, всегда спрашивая разрешения.
Данте берет свое. Он берет деньги, оружие и, главное, меня. На земле нет закона, которого бы он не нарушил. И меньше всего его волнуют социальные условности.
Так что его поступки меня не удивляют.
Меня удивляет моя реакция на них.
Мое тело жаждет этого. Оно хочет еще, еще и еще. Неважно, как грубо его руки трогают, хватают и сжимают меня. Моя плоть пульсирует, но удовольствие намного сильнее боли.
Я льну к парню, чувствуя, как упирается мне в бедро его твердый как камень член.
Меня пугают размеры этого члена. Пожалуй, мне стоило бы начать с чего-то поменьше, помягче… чего-то более обыденного.
Но теперь уже