Меня никак не отпускало увиденное. Слишком много вопросов вызывало, а ответы ускользали от меня ежесекундно. Увиденный пазл никак не хотел складываться. Зачем проявлять к жертвам столько заботы и при этом уродовать какую-то их часть? Только если… Мои мысли прервал звук подъезжающей металлической тележки. На фоне него шагов судмедэксперта было совсем не слышно.
– Сможем еще раз осмотреть сердца? – повернулась в его сторону. – Руки чешутся самой посмотреть, но протоколы не позволят, – подняла руки вверх ладонями к мужчине. Дроздов слегка нахмурился – кому вообще понравится вмешательство в работу? – Не оспариваю Ваше мнение, но мой опыт подсказывает, что кое-что мы найдем.
– И что же? – вздохнув, начал натягивать перчатки.
– Думаю, что мы могли ошибаться. Знаете, что самое сложное в моей профессии, доктор? – Дроздов пожал плечами. – Невозможно поставить диагноз, не увидев пациента, не так ли? И пока рыбешка не попалась на крючок, мы можем лишь предполагать, основываясь на опыте и знаниях. А уже после – ставить диагноз и выносить вердикт. Так вот. Все действия преступника укладываются в определенный придуманный им ритуал. Это может быть признаком наличия навязчивых состояний, а может быть просто хорошо продуманным планом действий. На данный момент невозможно сказать кто перед нами – адекватный или психически неуравновешенный человек.
– И что мы ищем? – все наше внимание перенеслось на орган перед нами.
– Его аккуратность.
– Серьезно? – Дроздов скептически посмотрел на меня. – Что тут аккуратного?
– Правильно – ничего. В этом и суть. Ищите доктор. Уверена, все это – не просто так, – цепким взглядом следила за каждым движением Дроздова. Время шло, а судмедэксперт тихо корпел над заданием, взвешивал и измерял параметры, попутно ворча себе под нос, что ничего не найдет.
– Эммм… – мужчина неожиданно поднял на меня удивленный взгляд. – Ваша идея была сомнительной, однако, похоже, мы сорвали джек-пот.
– Что-то нашлось? – я оживилась и подошла ближе к Дроздову.
– Сейчас узнаем, – он подхватил скальпель в руки. – Учитывая состояние органа, мы проводили стандартные методы его обследования. Точнее сказать – возможные методы. Некоторые части сердца были настолько повреждены, что было невозможно провести определение толщины тканей. Поэтому на этом все и закончилось. Но, – он отложил скальпель и с помощью тонкого пинцета извлек нечто небольшое из сердца и положил в лежащую перед ним чашку Петри, – мне в голову не пришло его прощупать. Да и зачем? А вот стоило бы. Если бы не Ваше рвение к работе, мы бы никогда не нашли это. Опергруппа «спасибо» не отделается. Да и я… тоже, – он хмуро улыбнулся.
– Бросьте, доктор. Это называется человеческий фактор. На то мы и люди.
– Небольшая