– Э, мужик, у тебя какое дело? – с беспокойством спросил хозяин притона. А кто, как не здешний заправила, стал бы открывать мне дверь? – Если за товаром, то говори сразу, сколько вешать.
– Нисколько. – Я повернулся к нему. – Ищу я одного человека, он должен быть здесь.
Барыга заметно нервничал. Я же бегло огляделся. Горела тусклая лампочка, коридор типичной питерской коммуналки тянулся куда-то вглубь и терялся в сумраке. Из двери по левую руку выполз мальчишка, смахивающий на скелет, и побрёл в нашу сторону.
– Пшёл вон, Сашка, сказал, больше не дам! – рявкнул на него барыга, и мальчишку как ветром сдуло. – А ты сам кто? Мент, что ли?
– Нет. Сказал же, человека ищу. – Я поколебался, затем достал из кармана пальто тысячную купюру. – На, держи. За беспокойство. Я ищу парня, рыжего, зовут Антон…
Не дослушав, барыга выхватил деньги из моих рук и спрятал в карман брюк. В его пустых глазах зажглись неприятные искорки, и я вдруг осознал, что нахожусь в огромной квартире, под завязку набитой малолетними торчками, которым терять в этой жизни нечего. А на мне – дорогое пальто, в карманах которого разряженный в ноль мобильник не самой бюджетной модели и портмоне, набитое как рублями, так и валютой, и при этом я никому не сообщил, где нахожусь. Не то чтобы я испугался, нет, но стало мне вдруг как-то неуютно, будто я забрёл в загон с целой стаей голодных гиен.
– Через меня толпы таких Антонов каждый день проходят, папаш, – оборвал барыга поток моих мыслей. – Хочешь, иди ищи сам своего человека, а у меня работа.
Он высунулся в парадную и проговорил:
– Заваливайте, чуваки, чего жмётесь?
Через секунду в дверном проёме показались белые как мел лица моих студентиков, и вот тогда я заметил в их глазах нечто, смутно напоминающее жизнь.
Я не стал спорить и, преодолевая брезгливость, двинул вперёд по коридору, заглядывая по пути в каждую комнату. Не приходилось мне ещё бывать в подобных местах, и я бы предпочёл, чтобы никогда и не пришлось, но Рудзинский, по-видимому, вознамерился показать мне всю грязь, какая только существует в нашей разорванной ветрами перемен стране.
В первой комнате не было никакой мебели, помимо облезлой тумбочки и голого матраса в пятнах всевозможной человечьей жизнедеятельности. На матрасе валялась тощая девчонка со свалявшейся копной волос, её колотило, глаза лезли из орбит. Жуткое зрелище, но мне в своё время и не такое приходилось видеть. Рядом на полу, не обращая на неё никакого внимания, толпа парней запевала что-то из нынче популярной у молодежи музыки, и вот от звуков их хриплых