– Имеется, – тряхнул чубом капитан, после чего вышел и вернулся с небольшим фибровым чемоданом.
Через несколько минут он стоял перед другом в синих галифе и кителе с золотыми погонами, на котором блестели орден «Отечественной войны», две «Красных звезды» и солдатская «Отвага».
– Богато, – поцокал языком Новак. – А у меня только медаль «Заслуженным на поле славы».
Надраив щеткой сапоги и прихватив Рекса, вышли из калитки.
– Файный капитан, – проводила их взглядом соседка.
В ателье снялись в полный рост, на фоне пейзажа с Вевельским замком.
– Карточки будут завтра в девять, – пообещал старый еврей в лапсердаке, чем-то похожий на пророка. Когда вернулись назад, Ян показал Николаю, где чистое белье, сообщив, что заступает до утра дежурным по части.
Пожав на прощание руку и оставив на всякий случай ключ, прошагал под окнами. Хлопнула калитка.
Оставшись один, Исаев снова переоделся в х/б, вернув «парадку» в чемодан, и сварил на керосинке пачку концентрата. Подождав, когда каша остыла, вышел во двор, где накормил овчарку.
Развешав стираное белье соседка (теперь она была в новой кофточке и юбке), подошла к разделявшей дворы ограде, оперлась на нее локтями и, демонстрируя в вырезе высокую грудь, пригласила капитана зайти в гости.
– Угощу старой вишневкой, – добавила, играя бровями.
– Спасибо, у меня от нее изжога, – ответил Исаев.
– П-фф, – надула полька губы и, развернувшись, ушла к себе в дом, громко хлопнув дверью.
Рассмеявшись, капитан вернулся в свой дом, где вскипятил воды в чайнике, взбил помазком пену в стаканчике и побрился. Затем умылся под медным рукомойником на кухне, утер лицо полотенцем и, сняв гимнастерку и сапоги, завалился спать на диване в зале.
На восходе солнца он встал, оделся, черкнул Яну записку «Вернусь к обеду», запер дом, положив ключ под порог, и вскоре мотоцикл с Рексом в коляске пылил за городом, на юг. Вокруг стелились поля, в небе трепетал жаворонок.
Проехав тройку километров (начались ельники с березняком), Исаев ненадолго остановился, достал из планшета карту, развернул и уточнил маршрут. Через час, следуя проселками, он заглушил машину на старой дороге, по которой давно никто не ездил. Справа от нее тянулось длинное, шириной в две сотни метров, поросшее осотом поле, за которым темнел лес. У его обочины вдаль уходили покосившиеся колья с табличками. На ближайшей размытая надпись «Mine!». Пройдя к ней со следующей сзади овчаркой, капитан снял с головы фуражку и долго молча стоял, глядя на поле. Временами легкий ветерок колыхал розовые цветки осота, полынь и другие заполонившие его травы.
Затем Исаев обернулся назад, где за другой стороной дороги в утреннем тумане виднелась низменность, после чего вместе с Рексом вернулся к мотоциклу. Пес прыгнул в коляску, капитан нажал стартер (заработал двигатель), развернулся на дороге и на малых оборотах начал спускаться вниз. Достигнув росшего впереди терновника, въехал в него, заглушил мотор, вынул из патронной сумки на коляске бинокль.
Цейсовская оптика приблизила низину,