У Ашота лицо окаменело, видимо, такого услышать не ожидал. Свои ордена он получил совсем иначе. Поэтому медленно сел обратно и отвернулся.
– Они общаются с персонами своего круга, аристократы хреновы… – Ушаков, несомненно, был левых взглядов, если не коммунист. Но утверждать такое не могу, ведь все мы не проявляли своих политических интересов, может, были вообще аполитичны. – И такие люди предпочитают быть в «тени», не афишировать себя и свои финансовые ресурсы… Связи с «низами» они не имеют.
Однако я решился на знакомство, встал и подошел к сидевшим в кабинке. Но за два метра меня остановил какой-то мужчина, вид которого не оставлял сомнений в его профессиональной принадлежности.
– Вам нельзя! – жестко произнес он, кладя руку на пояс. Было ясно, что за пиджаком висит пистолет. Сидевшие в кабине астронавты не посмотрели в мою сторону, хотя не слышать моего приближения не могли.
– Я член имитационного экипажа, – пытался пояснить я, – хотел бы…
– Вам сказано: нельзя, – взгляд у охранника стал настолько колючим, что меня словно проткнули насквозь. – Если вы не уйдете, я вызову группу… – и он приложил палец к малозметному микрофону на воротнике. Так, сейчас сюда ворвется «группа поддержки» из ГРУ, и мало нам не покажется.
Я понял, что говорить бессмысленно и, развернувшись, вернулся к коллегам. Те смотрели на меня молча и с неодобрением. Громов и Малая так и не взглянули на меня. Тем временем один из нашей охраны подошел к мужчине, что остановил меня, что-то шепнул ему, и тот кивнул, что-то ответил. Видимо, контакты между имитационной и реальной командами полета не предусматривалось.
– Ну, что? Получил по зубам? – усмехнулся Ушаков.
Я испытывал некоторую обиду и недоумение, и лишь пожал плечами. Но остываю я также быстро, поэтому спустя пару минут перестал коситься в сторону астронавтов и охранника. Марина улыбнулась мне:
– Не огорчайся, мы просто на разных полюсах – вот и все.
И тут я задал ей вопрос:
– Хорошо, а что же тебя потянуло сюда? Тебя же не интересует слава, почет… Или деньги?
Наша коллега немного помолчала, собираясь мыслями, а потом нехотя выдавила:
– Карьера…
– Ага, карьеристка? – у Сергея взметнулись брови как у испуганной птицы. – Вроде бы не очень хорошая сторона человека…
В ответ его чуть не испепелил гневный взгляд:
– Не тебе судить, Сергей, ты не прошел то, что испытала я в своей жизни. Моих предков репрессировали в 1939 году, они прошли все круги ада… Мой отец, ученый, в 1990-е года фактически «сгорел», пытаясь вытащить семью из нищеты, в которую вдруг