Но больше знакомых на моем пути не попалось, к счастью. А мы все дальше и дальше шли между памятниками, углубляясь в старинную, мрачную часть кладбища. Мощеные дорожки закончились, и наконец‑то я поняла, зачем нужны сапоги. Скользкая земля хлюпала под ногами, а с неба начал моросить дождик. Пришлось даже накинуть на голову капюшон. Да уж, я совсем не так себе представляла работу первой помощницы в крупной компании.
Чем дальше мы уходили от центральной аллеи, тем меньше нам попадалось людей и более старыми становились могилы и небольшие склепы с замками на кованых решетках.
– Бабка вроде бы недавно умерла, – дрожащим голосом пробормотала я. – Почему мы идем так далеко?
– Там у них семейное захоронение, – отозвался начальник. – А почему твой голос дрожит?
– Так… – фыркнула я. – От благоговения перед вами.
– А! – Кэвин усмехнулся. – Люблю, когда от меня впадают в благоговейный трепет.
Семейное захоронение, на которое мы направлялись, располагалось почти у самого леса. Там, на каменной скамейке, уже сидела худенькая темноволосая девушка. Она выглядела бледной и замученной.
– Снова не спали всю ночь, Вероника? – в голосе Кэвина послышались сочувствующие нотки. А что, он и так умеет?
– А как поспишь, если… – Она вздохнула и кивнула в сторону разворошенной могилы, памятник на которой покосился, а цветочная композиция была раскидана.
– А кто это учинил акт вандализма? – поинтересовалась я, но на меня глянули так, что стало неловко. И так ясно кто – бабуля, которую мы пришли упокаивать. Признаю, вопрос глупый.
Я заняла место как можно дальше от центра событий, а Кэвин начал выкладывать из сумки все необходимое. Сначала он достал треногу, на нее водрузил стеклянную колбу и начал по капле вливать разные зелья. По кладбищу поплыл сизый дымок, а земля на могилке дрогнула (чтобы не завизжать, пришлось прикусить себе палец), и из разворошенного чернозема появилась костлявая рука не первой свежести с длинными пальцами, которые сложились в фигу. Нет, не будет у меня простого рабочего дня.
Я сделала осторожный шажочек назад и начала подыскивать пути отступления. Работа работой, но собственная жизнь дороже.
– Кетсия, иди сюда! – грозно и сосредоточенно приказал начальник, и я начала бочком пробираться к нему, стараясь не показывать, в каком ужасе я нахожусь. Зацепилась лопаткой за ограду, чуть не рухнула, дернула посильнее, грозное оружие отлетело и стукнуло одного из рабочих по ноге. Он взвыл, нецензурно выругался. Хотелось верить – от переполнявших эмоций, а не на меня.
– Простите, – пробормотала я, дернула лопату на себя и чуть не заехала ею по клиентке.
– Да заберите вы у нее это оружие обиженных крестьян! – разозлился начальник, опалив меня гневным взглядом.
Действительно,