– Да будет и твой день добрым, Миниэль!
– Я знала, что найду тебя здесь.
Послышался отдаленный шум. Обернувшись, они увидели, как из-за недалекого холма появился небольшой караван. Четыре тяжело навьюченных лошади двигались медленно, с трудом переставляя копыта. Шестеро мужчин, шедшие рядом, выглядели такими же усталыми и изможденными. Среди всех выделялся высокий широкоплечий человек. Грязная повязка на его лбу сдерживала спутанные белые волосы. Увидев двух девушек, он вытянул руку, указывая на них своим спутникам.
Нападение произошло неожиданно. Из росших неподалеку густых кустов выбежали полтора десятка человек с копьями и мечами в руках. Издавая хриплые воинственные вопли, они устремились к каравану.
– Sakserne, Tormund! – закричал один из караванщиков, хватаясь за меч. Высокий молниеносно извлек из вьючного мешка огромный топор. Последовала короткая яростная схватка. Грохот сталкивающихся щитов, лязг металла, гортанные крики, фонтаны крови, бьющие из перерубленных артерий. Вскоре в живых остался один-единственный человек – Тормунд, израненный, с трудом держащийся на ногах. Потрясая топором, он поднял голову и закричал куда-то в облака: «Odin!!». Потом перевел свой взгляд одну из лошадей, привычно стоявшую неподалеку и равнодушно прядавшую ушами. Из вьюка, притороченного к седлу, высовывалась головка маленького перепуганного ребенка.
– Очень хорошо, – серьезно проговорила Эоэлла, всматриваясь в лицо Тормунда. – Ты просто молодец! Посмотри,– она повернулась к Миниэль, – он действительно счастлив!
– Да, – грустно подтвердила Миниэль. – Конечно, он счастлив.
Она провела рукой, и Тормунд исчез. Вслед за ним пропали изрубленные тела, вьючные лошади, разбросанные щиты и топоры. Даже кровь, обильно залившая каменистую землю, испарилась без следа.
– Что тебя беспокоит?
– Это всего лишь иллюзия.
– Ты же знаешь, – удивленно сказала Эоэлла. – что, не научившись дарить счастье в созданном видении, невозможно понять, как это делать с настоящими людьми, заслужившими его. К тому же, я слышала, что в Валгалле о тебе отзываются очень хорошо.
– Не нравится мне это. Бесконечные сражения, отрубленные головы. И кровь, кровь, потоки крови.
– Что поделать, раз эти люди таким образом представляли свое счастье при жизни. Высший суд решил, что они заслужили его. «…И каждый достойный после кончины своей на Земле узреет и осязает то, чего в своей юдоли земной был лишен, но на что надеялся и во что верил. И будет так». Разве ты не помнишь?
– Помню, – вздохнула Миниэль. – «Мудрословие», стих сто двадцать седьмой.
– Вот мы и должны делать так, чтобы они ощущали это свое счастье.
– Я представляла наше предназначение по-другому.
– Как бесконечный сад, где неторопливо прогуливаются праведники рядом с ягнятами, кроликами и белоснежными голубями? Не все хотят прогуливаться.
– Вечно ты надо мной смеешься! Хочешь, я покажу, что я