Юкио выдохнул и тоже поднялся. Когда он дошёл до открытого окна, ветер растрепал его длинную чёлку, и тёмные волосы упали на маску, почти полностью перекрывая и без того узкий обзор в единственной щёлочке для левого глаза. Но он всё равно не сводил взгляд с Эри. Она была точно такой, какой запомнил её кицунэ, вплоть до мимолётных жестов или проскальзывающих в речи слов. И её взгляд горел тем же огнём – остатками божественной силы богини Инари.
– Я не могу, – сказал он и поднял руку, желая коснуться лица Эри, но в последнее мгновение остановился и спрятал ладони в рукава. – Тогда… она погибла из-за меня. Я всё сделал не так, всюду ошибся и потерял её. Я не понимал, что каждый мой шаг вперёд приближал Цубаки к печальному концу. Не хочу, чтобы это повторилось снова. Тебя я защищу любой ценой.
– Господин Призрак, я уже говорила вам, что у меня нет никаких воспоминаний о прошлом. Возможно, вы ошиблись и я совсем не тот человек, которого вы так долго ждали, поэтому, пожалуйста, не сравнивайте меня с Цубаки. И всё же я предлагаю начать с чистого листа, раз уж вы хотите быть рядом, а я хочу спасти свою маму. Нам придётся работать сообща, вы согласны?
Юкио прикрыл глаза, и тёмные хвосты за его спиной перестали беспокойно покачиваться, замирая в воздухе.
– Цубаки слишком сильно пострадала от своих способностей, и я не хочу, чтобы ты пошла тем же путём. Богиня Инари одарила акамэ не даром, а проклятием.
– Если бы вы знали, что есть возможность спасти близкого человека, разве вы не сделали бы всё возможное?
Этот вопрос застал Юкио врасплох, задевая что-то глубоко внутри и словно напоминая о его бессилии перед судьбой. Всё снова повторялось, и господин Призрак мог только наблюдать за тем, как Эри медленно, но неотвратимо возвращает свою настоящую жизнь. Жизнь на границе двух миров. И именно он вновь мог стать причиной стремительного падения акамэ.
– Я бы сделал что угодно.
– Как и я, – улыбнулась Эри и протянула руку, касаясь его ладони.
Тёплые пальцы нежно проскользнули вверх и обхватили запястье кицунэ, отчего дыхание Юкио сбилось. Её кожа была шершавой и грубоватой, как у настоящей художницы, и от каждого такого прикосновения хозяин святилища чувствовал себя всё более потерянным. В голове возникли слова Кэтору, которые тот произнёс много лет назад: «Не хотите ей рассказать, пока не поздно? Вы не сможете вечно держать молодую девушку в святилище подле себя. Она должна