– Какой развитой мальчик! – переглядывались чертежницы.
Как-то вечером мы смотрели спектакль «Оптимистическая трагедия». Когда красивая большевичка в кожанке, застрелив развязного матроса-анархиста, строго спросила: «Ну, кто тут еще хочет комиссарского тела?» – старшая захлопала в ладоши и закурила, а я поправил книгу на коленях.
Так вот, вернувшись, Ашот праздновал «дембель» неделю. Заодно решили отметить и отъезд ленинградок, их отпуск закончился, поезд отходил утром. Когда стемнело и застрекотали цикады, рядовой запаса позвал девушек погулять вдоль берега и на прощание искупаться в ночном море. Младшая наотрез отказалась, объяснив, что у нее еще не уложены вещи, а старшая охотно согласилась, так как хотела в последний раз окунуться в светящуюся соленую воду.
Посреди ночи я проснулся в избушке от шума: крики, рыдания, причитания, грохот, топот…
– Что там такое? – спросил я Батуриных, когда те, странно переглядываясь, вернулись в комнату.
– Спи, не твое дело! – цыкнула тетя Валя.
Наутро, отправляясь на пляж, я не обнаружил ни чертежниц, что понятно – они уехали, ни Ашота. На вопрос, где наш «дембель», мне раздраженно ответили, мол, ушел в горы за кизилом на несколько дней.
«Странно, – подумал я, – за кизилом идут утром, а возвращаются к обеду, сгибаясь под тяжестью полных ведер. Если собирать несколько дней, то просто не хватит рук, чтобы дотащить до дома. Нужен транспорт… Хотя бы тележка. А она стояла на месте, прислоненная к стене». Башашкин, выслушав мои сомнения, сказал так:
– Запомни, племяш, при Сталине Беломорканал рыли с одной стороны слишком разговорчивые, а с другой слишком наблюдательные. Понял?
После обеда примчался взъерошенный и обсыпанной мукой Сандро (он тогда работал в пекарне). Взрослые сошлись за столом и что-то обсуждали, озираясь. Я как раз завернул по надобности в «Храм раздумий» и задержался там, оттуда был хорошо слышен секретный разговор старших, и мне стала известна невероятная вещь: оказывается, прогуливаясь вдоль тихого ночного моря, Ашот изнасиловал чертежницу, у которой не оказалось с собой пистолета, как у красивой комиссарши в кино. Это слово – «изнасиловать» – я тогда услышал впервые, и оно мне сразу не понравилось своей грубой избыточностью.
– Скотина! – вскричал Сандро. – Идиот! Это же 117-я! Трешка в лучшем случае. Ему что, шмар на турбазе мало?!
– Мальчика можно понять, – всхлипнула Машико. – Он из армии… Соскучился…
– По чему соскучился? По нарам? Я, когда с зоны вернулся, хоть кого-то пальцем тронул? А я ведь тоже «соскучился»… Не бил он ее хотя бы?
– Нет, не бил, но синяки остались, – пролепетала Нинон. – Беда в другом…
– А