Ей казалось, что за столько лет она смирилась с холодной ненавистью Фердинандо, но во время этого затянувшегося ужина ей много раз хотелось выплеснуть вино в его надменное лицо, смыть с него это злобное выражение. Она чувствовала угрозу, которая исходила от него, но не знала, как ей противостоять.
Бьянка застонала от мучительных воспоминаний, замотала головой по подушке, пытаясь избавиться от невыносимых мыслей, и словно желая убежать от своего преследователя, вновь провалилась в беспамятство.
Любимый Франческо наклонился над ней, нежно глядя на нее. Его карие глаза в свете свечи отливали янтарем. Как же она хотела погладить его темные волосы, которые он стриг коротко. Она смотрела на его бледное лицо, которое с возрастом потеряло свою угловатость и стало более мужественным. Ее манили его губы, которые она так любила целовать. Бьянка подняла руку, чтобы провести ладонью по его щеке и прошептала:
– Любовь моя!
Внезапно Франческо отстранился от нее и исчез.
Бьянка почувствовала, как горе потери охватило ее, и очнулась. Она все так же была одна, сгорая от лихорадки. Слабым голосом она позвала:
– Пить…
Появившаяся служанка молча приподняла ее голову, напоила и помогла устроиться на подушках, деловито поправила свечу, коптящую на столике около кровати, поклонилась и собралась уходить. Бьянка, с трудом собирая ускользающие мысли, прошептала:
– Священник?
– Не приходил, Ваша светлость, – шепотом же отозвалась служанка.
– А Его светлость? – с надеждой спросила Бьянка.
Служанка промолчала и отвела глаза. Бьянка не могла даже крикнуть на негодную, чтобы вытрясти из нее ответы, и просто продолжила задавать вопросы:
– Какой сегодня день?
– Девятнадцатое октября, Ваша светлость.
– А час?
– Скоро рассвет. Уже около пяти, наверное,