После прочтения письма герцога в зале восстановилась небывалая тишина. Франческо понимал, что подобного город еще не знал. Выдержав подходящую паузу, он сказал:
– Я готов взять на себя груз государственных проблем, но я соглашусь на это только с советом и помощью граждан Флоренции и магистрата. И я готов управлять государством Флоренции и Сиены по поручению герцога Козимо, моего счастливейшего отца.
Он закончил слова присяги городу, и один за другим старейшины стали подходить к нему и целовать его руку. Он понимал, что для гордых флорентийцев этот жест подчинения, который еще никому в истории Флоренции, не выказывали, ему не простят. Флорентийцы будут считать его худшим из всех правителей этого города, потому что он первый посмел унизить их. Его наследникам будет легче. Зачем это понадобилось его отцу?
Он вспомнил спор с отцом, который состоялся у них накануне передачи власти:
– Франческо, мы должны показать им, что все свободы города закончились. И им не на кого пенять, как на самих себя за то, что когда-то они изгнали Медичи из Флоренции и за то, что они потом униженно приползли к ним, прося ими править. Мы должны показать им, что являем им милость, соглашаясь быть их государями.
– Но, отец, они никогда не простят нам этого оскорбления их чести.
– Чести? Что они знают о ней! Это слово для них давно забытый звук, еще тогда, когда они прислушивались к словам безумного монаха Джироламо Савонаролы10, когда на кострах «сует» сжигали научные трактаты, музыкальные инструменты, драгоценности, шахматы, произведения искусства. Даже Сандро Боттичелли11 пошел за безумным проповедником и сжег несколько своих картин на этих кострах. Флорентийцы легко забыли добро, когда Лоренцо Медичи поддерживал бедняков, освободив крестьян от денежных выплат своим хозяевам. Я не говорю уже о том, что он установил мир с Миланом и Неаполем, покровительствовал людям искусства и науки. И чем отплатили эти добрые люди Лоренцо? Они изгнали его семью из города. И ты просишь меня пощадить их честь? Нет! Не бывать этому! Они будут униженно целовать твою руку, чтобы помнить, что ты выше их, что ты оказываешь им милость, правя ими.
– Отец, но почему я?
– Потому что, сын мой, я могу сделать для тебя, то, что никто не мог сделать для меня.
– Не мог? Или не пришло время?
– Не играй словами. Да, понадобилось почти тридцать лет, чтобы заставить этих упрямцев есть с моей руки. И теперь они ни на что не способны, только пить на пирах и сплетничать о нашей семье и друг о друге. Флорентийцы теперь уже не те, что были раньше. И я заставлю их это понять.
– Но, отец…
– Нет, Франческо, все будет так, как я сказал. Тебе нести бремя быть первым.
– Меня возненавидят.
– Какое