Я сглотнула, слюна оцарапала пересохшее горло, как камешки. Старик между тем приблизился.
– Если бы я хотел тебя выдать – сделал бы это еще ночью. Но ведь денег мне за это не заплатят, тогда какой прок? Если тебе хочется скакать по полям в поисках смерти вместо того чтобы с мужем пахать землю да растить детей, Идас тебе в помощь. – Старик приподнял мою голову и дал отпить какой-то горькой воды из плошки. На миг мне показалось, что меня снова вырвет, но желудок почему-то смирился с лекарством.
– Тебе повезло. Безоаровый порошок помог. Яд, видать, был дрянной. Был бы получше, я бы с тобой сейчас не говорил.
Я подняла на старика глаза:
– Спасибо… – Вместо нормальной речи послышался шелест, но громче говорить я не могла.
– Из спасибо, как говорится, ни поешь, ни выпьешь. Речь не об этом. Рана свежая, и получила ты ее в лагере. Значит, тут кто-то ходит и режет своих же людей отравленным клинком. Мне нужно его имя.
– Офицер, – прошептала я. – Нельзя…
– Можно, – жестко произнес старик. Дальнейшие пререкания были бесполезны, и у меня не осталось на них сил… Думаю, его и вправду мало волновали последствия такого доноса для меня.
– Феррос…
– Я мог бы догадаться. – Старик направился к выходу. Около покрывала-двери он обернулся. – Послушай, девочка. Я не из тех, кто дает советы даром, но ты слишком молода, чтобы думать своей головой. Либо стань сильной, чтобы защитить себя, либо стань отчаянной трусихой, чтобы не попадать в неприятности. Не будь посредине, как сейчас, это самый опасный путь.
Он вышел, а я лежала в полутьме и думала, что трусиха из меня вышла весьма плохая.
Каждый шаг в жизни – это выбор. Вставать или не вставать с кровати. Пойти одной дорогой или другой. Один выбор не сильно влияет на нашу жизнь, другой становится точкой невозврата. Иногда мы вынужденно выбираем, в другом случае – мы сами решаем, что время пришло.
Два дня прошло с того вечера, как Феррос оцарапал мне плечо отравленным клинком. Два дня я валялась в палатке лекаря и много думала. Как ни смешно звучит, я впервые думала так много. О том, как устала от того, что не в силах повлиять на что-либо во время боя. Как меня замучила необходимость прятаться от всех легионеров, постоянно отмалчиваться, терпеть воровство и хамство.
В один из первых дней в легионе, когда я шла на завтрак, меня нагнал пьяный солдат. Он рывком развернул меня и ударил кулаком по шлему так сильно, что я улетела в канаву. У него не было причин ненавидеть меня, мы даже не были знакомы. Просто он был пьян, у него было плохое настроение и он мог это сделать. Он мог.
Он не сказал ни слова, просто развернулся и пошел дальше. А я лежала в канаве и пыталась остановить кровь из носа, вперемешку с соплями и потом, стекавшими по подбородку.
Определенно, в тот день я сделала один из выборов – остаться