У стен городища выстроились пять мор-лóхрэ конников, своими рядами заполнив уходящую к перевалу за Глвидд-ог-слейббóтха дорогу – туда, где за недалёким отсюда Помежьем и союзными землями в предрассветном тумане лежала чужая земля. Оттуда из тьмы появилось дейвóнское войско, готовое взять городище, предать его стали и пламени под копытами несокрушимых кóгуров Ярнвегг. Несокрушимых… до той роковой Ночи Смерти, когда те ворвались в пределы Аг-Слéйбхе и встретились со свирепием детей Пламенеющего, словно его небесным молотом сокрушившего сыновей Всеотца теми тысячами его алчущих алого острых клыков и когтей – и яростью того, кого за одну эту ночь нарекли Львом А́рвейрнов – того, за кем отринув страх встал сперва лишь один его малый десяток, к которому после примкнули там сотни и тысячи.
Мимо своей мор-лóхрэ, чьи ряды точно жало копья первыми были устремлены на закат, пронёсся верхом здоровяк Кáллиах, осматривая их строй. Затем исполин из Дайдрэ развернул жеребца и поскакал назад к неподвижно застывшему на сером как пепел Ветре их вершнему, который сняв с головы шелом молча и сосредоточенно рассматривал воинство.
Никто не мог бы и подумать, будто Лев сам боится нелёгкой той ноши, кою вздыбил на плечи себе, отважившись вести передовое воинство Эйрэ в самое сердце дейвонских земель – да и не знал его дух в это утро холодного липкого страха. Но будто под шёпотом чьих-то невидимых уст он натянут весь был точно та тетива перед выстрелом и внимательно рассматривал лики ожидавших приказа его к выступлению воинов – многих из коих знал как самогó себя, с кем раньше сражался в одном ряду и долгие годы нёс вместе долг службы владетелю Эйрэ.
Как знать – скольких их не узрит он в грядущем, кому из товарищей не суждено возвратиться домой из такой безнадёжной выправы, которая вела всех их вдаль от ещё дотлевающих рухнувших крепей Аг-Слéйбхе к твердыням врага, их стальным хищным жалам и убийственным ливням из пламени? Кто скоро совсем обретёт свой покой у пламяродящего горнила Бури Несущего? Кого из верных их дружбе он лишится, навеки оставив в чужой им земле? И какова будет та неизвестная доля, что предначертана в этой войне самому ему?
Внезапно, словно с дуновением ветра от подскакавшего Кáллиаха Áррэйнэ очнулся от этих волнующих мыслей, выметая их вон из рассудка как будто гнилую листву повесне, и воспрял, мотнув головой и одёрнув поводьями Ветра, чтобы тот стал на месте.
– Ну что, Лев – пора выходить? – удерживая рвущегося с места рыжего Тучу вопрошающе глянул на товарища Молот.
Áррэйнэ согласно кивнул головой и обернулся к неспешно скакавшему к ним от ворот малословному Гулгадду, за кем подле верхом следовал с грузом плетеных клеток через спину коня второй человек помоложе.
– Добрых дорог тебе, Лев! Был бы я в силах не только желать то, но чтобы и так было всё вам в выправе… – негромко промолвил глава всех выве́дных людей.
– Мне