Следом он распахнул перед коллегой дверь.
– Как ты это сделал?
– По-моему, тебе требовалась помощь, – скороговоркой произнес психиатр. – Так что там? Пневмоторакс?
Вера указала в зал и пошла следом, надеясь, что пациентка еще жива и выдержала эту постыдную неразбериху.
– Действительно, – обернулся к Вере психиатр. – Дела плохи, судя по монитору.
Хранительница сглотнула.
Она приплела дежурного невролога только для того, чтобы не так строго отвечать перед собственной совестью. Словно она сделала все, что могла. Если бы Вера действительно хотела оказаться полезной сейчас, она не просиживала бы предыдущие дни в ординаторской, прячась от прямых обязанностей.
– Я не смогу спунктировать, – проглотив гордость, призналась Вера. – А хирурги… У них остановка на операции.
Иннокентий кивнул и стал командовать медсестрами. Маленькое реанимационное отделение объединилось вокруг единственного врача, который знал, что надо делать, не сомневался в надежности своего ума и рук. Вера и сама не заметила, как тоже подключилась, забыв про стыд. Психиатр был настоящим именно сейчас. Его руки были руками врача, работающего по призванию.
– Ты, правда, не знала, как это делается? – спросил Иннокентий, когда все было готово.
Вера отрицательно покачала головой.
– Читала в учебниках, – сказала она. – Я бы сделала больной хуже…
– Когда я начинал, врач должен был уметь делать все, – Иннокентий махнул рукой. – Пойдем!
Пациентку уже перевезли в палату и снова подсоединили к датчикам. Шумел насос, откачивая из легких воздух. Женщине становилось лучше. Вера, чувствуя себя обессиленной, опустилась на свободную кушетку.
– Я чуть было не убила ее своей беспомощностью, – это была исповедь.
Психиатр стоял в двух шагах и молча смотрел в монитор.
Вера не ощутила привычного раздражения – она не любила, когда ее жалели, но видеть, что Иннокентий умеет заботиться о других, ей было на редкость приятно. И тогда она снова наступила на горло гордости:
– Останься тут пока не вернется Михалыч, – едва слышно сказала Вера.
Иннокентий сел рядом и покосился на мужчину, лежавшего на ближайшей кушетке.
– Не нравится мне, как он двигает руками. Что за диагноз?
Вера посмотрела на листок, приклеенный к торцу кровати:
– Алкогольная интоксикация.
– Надеюсь, фиксирован прочно.
Снова стало неприятно тихо.
– Как у тебя получилось урезонить дочь Петровой? – заговорила Вера.
Иннокентий довольно долго молчал, словно раздумывая, стоит ли ей слышать ответ.
– Это мой дар. Ты должна была слышать о нем.
Мимолетный взгляд психиатра выглядел лукавым, и Вера поняла: последует очередная манипуляция.
– Да, – вера убрала за ухо прядь удивляясь, как ему удается все время угадывать. – Но я думала, ты используешь его для сумасшедших.
– С