Норе не хотелось врать госпоже, но узнай та, что именно собиралась сделать для неё служанка, Екатерина никогда не позволила бы ей совершить задуманное.
– Я припасла кое-что в дорогу, чтобы не задерживаться и сразу отправиться к вашей матушке с радостными известиями, – служанка попыталась говорить как можно более спокойно, молясь про себя, чтобы императрица не заметила страха в её глазах и не заподозрила завуалированную ложь.
Екатерина кивнула, слабо улыбнувшись. Молодая женщина подумала, что, наверное, императрице было совсем плохо, раз она не заметила неправдоподобность ответа.
– Я отнесу корзинку в соседнюю комнату, – поспешно добавила служанка, желая как можно скорее убрать драгоценную ношу с глаз госпожи. Ведь та могла и проверить, что именно припасла Нора в дорогу. Не потому, что не верила ей, а лишь затем, чтобы добавить что-то ещё, чтобы служанка чувствовала себя комфортнее в пути. Но в этот момент приступ боли хлестнул Екатерину так сильно, что она не смогла удержаться на локте и навзничь упала на подушку, хватая ртом воздух, словно вынесенная на берег рыба. Забыв про корзинку, Нора подбежала к своей госпоже и схватила её за руку. Из глаз служанки брызнули слёзы, она не могла видеть страдания той, которая была ей дороже всего на этом свете.
– Дыши, дыши, дыши! – Нора сама задыхалась вместе с императрицей. – Дыши глубже, моя госпожа! – паника охватила женщину. – Сейчас, сейчас… – Норе казалось, что сердце её сейчас остановится, но по лицу императрицы она видела, что боль уже отступает.
Екатерина тяжело вздохнула, открыла глаза, повернула голову и вновь взглянула на корзинку. Сердце Норы ушло в пятки. Подумав, что, чересчур сильно напирая в своём стремлении спрятать корзинку, могла выдать себя, горничная робко подняла взгляд на Екатерину, ожидая того, что теперь уже хозяйка потребует показать ей содержимое корзинки. Норе казалось, что даже стены кричали императрице о том, что собиралась сделать с ней та, которую она считала своей подругой. Но взгляд Екатерины не выражал недоверия. А слова, через секунду сорвавшиеся с её уст, лишь укрепили уверенность Норы в правильности принятого решения.
– Если родится девочка, известие для моей матери будет не настолько радостным, как она ожидает, – почти неслышно вымолвила императрица.
Нора встала на колени возле ложа своей хозяйки, вглядываясь в её прекрасные серые глаза. Более в душе Норы не было страха перед возможными последствиями, только тревога за будущее хозяйки. Какое значение имела жизнь Норы по сравнению с жизнью той, которая лежала сейчас перед ней, испуганно ожидая своей судьбы, зависящей лишь от того, какого пола будет наследник, подаренный императору? За всю свою жизнь