– Пишет, – просто ответила Лида, сняла закипевший чайник и понесла его к себе в комнату.
– Привет ей от меня. – Бабка Нюра поднялась с табуретки и, тяжело переваливаясь, пошла к себе, чтобы глядеть в окно на каменный двор-колодец с единственным сухим, без листьев, деревом в залитом асфальтом дворе.
Квартира потихоньку просыпалась. Потащился на кухню Гриша – давно потерявший возраст алкоголик, шел с закопченной кастрюлькой, не сготовить, а стянуть что-нибудь у соседей. Вернулся, хлопнув дверью, с пробежки новый сосед. На ходу стягивая красный спортивный костюм, пошел в ванную. Еще две двери комнат были закрыты, жильцы давно уже куда-то уехали.
С Лидой Олег познакомился в начале лета. Парусник до того, как поставить в заводской док, на несколько дней ошвартовали у набережной между речными сухогрузами и катерами военно-морского училища. Был какой-то праздник, и народ целый день толокся вокруг, глазея на корабли.
Уже ближе к вечеру, когда сошли на берег капитан и старпом, Олег остался старшим на борту, стоял у трапа вместе с вахтенным, коротая время и слушая с берега крики восточного человека. Тот, словно карикатурный торговец с рынка, в огромной кепке над лицом со жгучими усиками, внизу у трапа жестикулировал, доставал из кармана пиджака толстую пачку денег, перехваченную резинкой. На своей машине, старой, видавшей виды иномарке, он въехал прямо на набережную и теперь в ее окна было видно скучающих девиц, лениво поглядывающих на парусник.
– Слушай! Ну почему нельзя? Давай договоримся. «Торговец» хотел на ночь зафрахтовать корабль, покатать девочек по Финскому заливу.
– Сколько? – Край пачки разлохматился и развернулся как букет.
– Пятьсот тысяч, – коротко бросил Олег. – Долларов. Покупай парусник и катайся хоть всю жизнь.
Восточный человек ругался на каком-то непонятном языке, девицы в машине зевали, вечерний ветер лениво шевелил флаг.
– Не ругайся, здесь тебе не кабак, – сурово с высоты палубы заметил вахтенный.
– Почему не кабак?! Где тогда кабак? – возмутился восточный человек.
– Езжай на Петроградскую, там у Петропавловской крепости такой же парусник в бордель превратили. В нем и оттянешься со своими лярвами.
Вахтенный, несмотря на свои сорок с лишним лет, каждый день по два часа тягал гири. У него и бицепсы уже были как эти гири – круглые и твердые, как шары. Сам он, широкий, квадратный, как шкаф, загородил трап.
Восточный человек ринулся было наверх, глазами наткнулся на вахтенного, оценил его и повернул назад к машине. Отъезжая, он еще что-то кричал через опущенное стекло, а одна из девиц махала на прощание рукой.
– Этот кабак, «Кронверк», когда еще парусником был, ленинградской мореходке принадлежал, «Сатурн» назывался. Испоганили корабль! Хотя, разве помнит, кто об этом? Мне так батя рассказывал. Он в мореходке этой политэкономию преподавал, вроде как менеджмент, только времен развитого социализма.
Вахтенному стоять у трапа было скучно, ему