собственному желанию. Так и случалось, однако, надо признаться, что наш сын не был скандальным человеком, тем более он был верующим, но как-то, умел это тактично скрывать от посторонних, и даже от нас, родителей. Для меня, как отца, всегда были очень интересны его суждения о прочитанных им книгах. Были они очень выверенные, с тонко подмеченными подробностями, чаще ироничные по свойству его характера. Разговаривать с ним было для меня одним наслаждением. Он был, без всякого сомнения, духовно богатый и щедрый человек, приветливый и открытый для общения с другими людьми. Но не терпел людей фальшивых и жестоких по отношению к другим людям, каких в своей короткой жизни, к сожалению, встречал немало, как и неприятностей натерпелся от большинства из них. Мне всегда исподволь казалось, что он торопился жить, всегда, куда-то, спешил, стремился сразу переделать все дела, будто предчувствовал свой недолгий век, отмеренный ему неумолимой судьбой. Это моё правдивое, но запоздалое признание и безнадёжно бесполезное и нет в нём ничего утешительного, кроме добавления горечи от случившего несчастья.
