– Так что же это у тебя за работа? – глухо повторил он свой вопрос. – Неужели ты пытаешься работать на этих придурков?
– Так, мий чоловик… Так… Ты всэ цэ добре знаешь, ще краще мэни. И на жовто-блакитних працюю, та й на червоно-чорних. Всэ, що ты думав, що я казала ранише, всэ так.
– Ты що, з глузду зйихала?! – Алексей немного надавил на ее плечи, потом обе кисти его скользнули к шее Оксаны, почти полностью обхватив ее. Большие пальцы его прощупывали нежную женскую шею.
– Так, так, мий друже, мий коханый… Я ж за тверду валюту працюю.
– Так за тверду валюту лише повийи працюють. – Руки Алексея невольно стали сжимать мягкую упругость шеи, и под большими пальцами он почувствовал пульсацию артерий. Оксана покорно подняла к нему свое улыбающееся лицо.
– Значить, я повия. Повия вид политыки. Кто виноват, что Америка богаче всех и заказывает? Всех заказывает… Кто платит, тот и заказывает.
– Так тебе америкосы за курсы и в Праге, и в Кракове тоже оплачивали?
– Да, да, они. Да ты ж знаешь. Шо, забув? Ну что делать, если у них грошей богато и они оплачивают все эти курсы и тем более все спектакли для наших жовто-блакитних и для червоно-черных… Чье бабло, ту музыку и играют.
– А ты кто, композитор?
– Я? Маленькая скрипочка в большом оркестре. Не, скорее струнка чьей-то скрипки. Всэ цэ для великого спектакля.
– Но у тебя… У нас же дети! – Его руки невольно обмякли и снова стали скользить по черным волнистым волосам.
– Ты предлагаешь ходить по помойкам? Я хочу тоже стать если не богатой, то хотя бы обеспеченной и независимой, чтобы не заглядывать в кошелек перед походом в АТБ или «Сильпо». Я просто хочу нормально жить, не нуждаться в вещах первой необходимости, хочу дать нашим детям нормальное образование, хочу дать им стабильность в будущем. Я же не претендую на яхту у лазурных берегов, хотя… А что до червоно-черных, так они вже давно сидят и в Раде, и на местах…
Алексей глубоко вздохнул, снова обмяк и потянулся к жене. От Оксаны исходило какое-то влекущее, приятное тепло, и в то же время чувствовалась уверенность и правота ее рассуждений.
– Якщо не можешь зминыты обставыны, то змини свое ставлэння до них.
– Чего… – Он попытался понять и поддержать диалог.
Оксана плавно встала и присела на спинку кресла, свесив свои ноги на него. Руки Алексея невольно обхватили талию Оксаны.
– Если не можешь изменить обстоятельства, то…
– Ты о чем? – переспросил Алексей.
– О чем? О том, что все покупается и все… ну, почти все… И все продается. Даже русскую школу, в которую устроили Федора, как ты хотел, и за ту пришлось платить. Ты же хочешь, чтобы у нас и у наших детей все было хорошо? Скажи, ну что мы можем изменить в этой ситуации? Я не умею