Так мы прошли четыреста метров. Шли тихо, хотя все равно не заметить нас было сложно. Первым заподозрили неладное сами евреи, один из которых, обладающих особым слухом, вдруг произнес по-польски:
– Я слышу немецкую речь… и звуки моторов…
Его слова были непонятны грекам, но зато смысл уловил я.
– Где? – встревожился я, оглядываясь. Уже смеркалось, ничего не было видно у кромки леса. Я поднял автомат в то направление, куда указывал длинным пальцем еврей, наверное, скрипач по профессии, ибо он нес футляр с музыкальным инструментом.
– Оттуда они идут, – и поляк махнул рукой в сторону опушки. – Я слышу…
У музыкантов особый слух, и доверять им стоит. Я быстро сориентировался. Возвращаться в лес уже бесполезно – не успеем, если враг действительно нас поджидает, то попадем под его огонь. Нужно идти в деревню и там обороняться. Хотя сколько там этих фашистов, и сумеем ли мы защитить подопечных? Стало ясно, что в данный момент мы очень уязвимы, и что это засада, ибо эсэсовцы не разгуливают вечерами по этим местам, опасаясь партизан. Они прибыли специально, по нашу душу, и им было известно о наличии небольшой группы сопровождения.
– Бегом в деревню! – тихо крикнул я, толкая впереди стоящего мужчину. Тот побежал, увлекая за собой женщин, детей. – Никому не звука! Быстро, быстро!
Меня они поняли, и прибавили шаг. Мы уже приблизились к первым домам, когда все началось. Вначале вспыхнули фары приближающегося бронетранспортера. Оттуда ударил по нам крупнокалиберный пулемет. Трататах! Трататахххх! Первой очередью скосило человек пять, остальные попадали на землю, спрятались на камни, кое-кто успел заскочить за кирпичные кладки зданий. Женщины завопили, дети заплакали. Начиналась паника, страх сковывал движение и дыхание у всех. Но не у нас, привыкших воевать, только в этот момент осознавали сложность положения. От пуль в щепки разлетались стволы деревьев, крошился камень. В ответ я стал стрелять из автомата, хотя при такой дистанции это малоэффективно. Да и чего стоит автомат против пулемета? Потом по нам ударил такой массовый огонь, что поднять голову было невозможно. Фашисты патронов не жалели. Гартенвайнер был неплохим стратегом, потому что спланировал операцию так, что лишились преимуществ, которые имели, находясь в горах и лесу. У деревни нас легче было уничтожить.
Мои друзья отвечали выстрелами из винтовок, и, кажется, сумели подстрелить троих фашистов. Когда первый бронетраспортер вылетел на дорогу, то я, размахнувшись, бросил под днище противотанковую гранату. Мощный взрыв подбросил машину,