Дождавшись, когда Анна закончит свои бесконечные силовые упражнения, он подошёл, сел рядом на скамеечку и сказал:
– Вы уверены, что всё делаете правильно?
18. Хрупкая Анна
Анна смутилась. А Павел Андреевич продолжал:
– Я понял, в чём дело. Вы, Анна Павловна, считаете, что у вас слабые ноги и, вообще, неправильная фигура. Это всё полная ерунда, уж поверьте мне.
Павлова молчала.
– Вам надо прекратить эти бессмысленные попытки переделать себя и заняться тем, чем вы должны заниматься – развивать свой дар.
– Но Павел Андреевич, я чувствую, что не соответствую требованиям… – возразила было Аннушка.
– Не соответствуете? – удивлённо поднял брови Павел Андреевич. – То есть, не укладываетесь в общий шаблон? А знаете ли вы, Анна Павловна, что те, кто укладываются, мало что собою представляют. Балерина должна быть неповторимой, уникальной, а не соответствовать каким-то там требованиям.
Павлова поникла и вот-вот готова была расплакаться. И тогда Павел Андреевич погладил ученицу по голове и сказал:
– Пусть другие занимаются акробатическими трюками. То, что вам кажется недостатком, на самом деле редкое качество, выделяющее вас из тысяч танцовщиц. Ваш конёк, Анна Павловна, хрупкость и чувство. Развивайте эти качества, работайте над рисунком танца. И не пытайтесь удивить кого-то силой ваших ног. Их сила совсем в другом…
Не в один день, далеко не сразу, но постепенно Аннушка поверила учителю. И свои тщетные попытки изменить фигуру прекратила, сосредоточившись именно на танце, а не на гимнастических упражнениях.
19. Павел Андреевич
Ей очень повезло на учителей. И главным из них был, конечно, Павел Андреевич Гердт, человек, который сделал из Павловой, девочки, мечтающей о балетной сцене, великую танцовщицу. Всегда внимательный, следящий за каждым шагом своих подопечных, он очень скоро понял, какой бриллиант попал в его руки. И взялся за его огранку с величайшей осторожностью.
Главные уроки учителя Павлова усвоила на всю жизнь. Не танцевать – жить на сцене, не играть, а умирать вместе со своей героиней. Говорить языком танца только правду – как в жизни, как у последней черты… Да, именно так – она каждый раз танцевала, как в последний. Словно вместе с занавесом закончится и спектакль, и её жизнь. И зритель не мог не оценить эту предельную искренность на грани откровенности, полной открытости, абсолютного доверия. И вместе с Анной переживал – в который уж раз – сюжет классического балета. И условности танца уже не имели никакого значения. На сцене жила, трепетала и умирала человеческая любовь…
А ещё Павел Андреевич учил Павлову выстраивать весь спектакль под себя. Пусть другие думают о своей роли, а она должна думать о своей.