Профессор тяжело вздохнул. – Одно дело суждения и критика коллег, другое – это «вся правда – в глаза!» студенческого сословия. Молодежь не пощадит, так, что держись старина! – усмехнулся он.
Так и случилось. Как только он занял кафедру. Посыпались вопросы. – Уважаемый Олег Иванович! А, правда, что вы сами являетесь сторонником эвтаназии? Какие у вас аргументы за внедрение эвтаназии?
– Право, приятно видит ваш искренний интерес к проблеме эвтаназии. – Заулыбался Митин и пообещал. – По ходу лекции я постараюсь ответить на ваши вопросы, в том числе и на те, которые касаются меня и моих убеждений. По сути, эвтаназия – есть убийство одного человека другим, медиком (!). Как я уже говорил, убийство даже безнадежно больного человека, даже по его собственному желанию и просьбе противоречит самой сущности врача.
Профессор обратился к студентам: – Вот вы уже почти врачи. Так? Ваше призвание – борьба со смертью, а не помощь ей. Или вы другого мнения? Я, как и вы считал, что если врач, по любым соображениям, способен лишить жизни другого человека – его немедленно нужно лишать диплома, ибо он превратился в свою противоположность, в убийцу.
Митин ненадолго замолчал. Пользуясь паузой студентка, сидящая непосредственно напротив кафедры, бойко спросила:
– Вы сами за или против эвтаназии? Если за, то каковы были мотивы пересмотра своих убеждений? – бойко спросила.
Лектор посмотрел в ее сторону и недовольно пробурчал. – А кто сказал, что я поменял убеждения? – Вы меня на словах не ловите. Всему свое время, я же обещал рассказать без утайки.
– Нельзя забывать, что врач, такой же человек, как и все люди, а потому может поддаваться соблазну. Тут я хотел бы сделать небольшое отступление. Если до развала СССР в сферу платных медицинских услуг был включена лишь стоматология, то после внедрения рыночных отношений вся медицина стала платной. Вот тогда и медицина и потеряла всю свою святость, привлекательность, благородство. В медицину ринулся всякий сброд, ее заполонили всякие там дельцы от медицины, для которых профессия стала способом наживы. – Резко, фальцетом заговорил профессор.
Вот уже прошло два десятка лет, а до сих пор Митин не мог без содрогания вспомнить этот период медицины. Прямо на его глазах разваливалась вся морально-этическая система медицины. А когда видел на практике дельцов от медицины, он приходил в ярость, лицо его багровело,