какое смятение чувств вызывали ее слова в Саше: – Просто ты не знаешь тоски, когда от одиночества хочется на стену лезть, когда боишься своих собственных желаний. Я вот знаю, и уже не боюсь. Я знаю, каково это жить с нелюбимым человеком, каково это засыпать в постели с тем, кто тебе не нужен, каково это искать утешения в случайных связях. И знаешь что? Так не должно быть! Это предательство по отношению к самой себе! Должно тянуть, неистово, неодолимо, сметая все на своем пути, когда смотришь на него, и дух захватывает от мысли – вот он, единственный! Ты знаешь, в его руках я перестаю существовать как Я, а становлюсь с ним единым МЫ! И можешь хоть что говорить, я на все скажу, что это чушь. Грех, говоришь? Чушь! Рабство? Чушь! Твой муж молод. Спишу на его неопытность, что он не смог разгадать твои тайны, – с этими словами она снисходительно усмехнулась, подаваясь вперед, и насмешливо добавила: – Пожалуй, мне бы хотелось посмотреть на него. А тебе скажу: не надо стыдиться своих желаний и чувств, Саша! Согласись, ведь, если бы это было грехом, Господь не сделал бы нас такими. А Он сознательно наделил нас этими чувствами. Если все дело в деторождении, к чему же тогда этот восторг? Я думаю, что это скрепа, высший пик доверия, когда двое становятся единым целым. Думаешь ли ты в это время о Шекспире или о святых мучениках? Чушь! Ты думаешь в этот миг о том, что никогда этого не чувствовала, что тебе открылась другая реальность, другой мир и другая ты! Разве можно назвать
это грехом? Разве можно
это испытать с любым? Чушь! Это высший дар, это вершина счастья! Пусть мне придется за это гореть в аду. Я уверена, что только ради этого и стоит жить!
Они смотрели друг на друга несколько секунд, и у обеих щеки пылали. Ольга сжимала Сашину ладонь, слишком внимательно вглядываясь в ее глаза. А Саша всеми силами пыталась подавить в себе назойливые воспоминания, досадуя на то, что сестра вообще завела весь этот разговор. И невольно накрыла ладонью свой животик, который слишком явно выпирал теперь сквозь тонкое светло-серое платье. Скрепа? Сглотнула, желая сменить тему, выбросить из памяти все то, что таким жаром выжигало ей душу все эти месяцы, когда стоило только на мгновение, на долю секунды отвлечься, как темная рождественская ночь возникала перед глазами.
Встряхнув головой, прогоняя все эти мысли и ощущения, Саша поддела вилкой огурец и отправила в рот. А потом, желая сменить тему, как можно беззаботнее сказала:
– Что ж, возможно, в чем-то ты и права. Я только познаю азы брака. Рада, что ты тоже нашла свою любовь, – Саша нарочно сильнее произнесла слово «тоже», не желая заронить в сестре и капли сомнения на свой счет, и попыталась беззаботно улыбнуться Ольге. Но улыбка получилась вымученной, грустной.
Как на грех, Ольга, видимо, что-то заметила и снова удивленно приподняла брови и пристально посмотрела на сестру.
– Что-то не так, – она подалась чуть вперед, беря Сашу за подбородок и пытаясь заглянуть в ее глаза. – Ты
