Это было именно так. Американские дипломаты поднимали указанные вопросы уже в течение многих лет, и китайская сторона была в своих ответах вполне предсказуема. Я вспомнила бурную дискуссию о действиях Китая в отношении Тибета, состоявшуюся между мной и бывшим президентом Цзян Цзэминем во время официального обеда, который мы с Биллом дали ему в Белом доме в октябре 1997 года. Незадолго до этого я встречалась с далай-ламой, чтобы обсудить бедственное положение тибетцев, и я попросила президента Цзян Цзэминя объяснить репрессивную политику Китая.
– Китайцы являются освободителями тибетского народа, – ответил тот. – Я хорошо знаю прошлое, прочитав множество книг в наших библиотеках, и мне известно, что сейчас тибетцы живут лучше, чем они жили раньше.
– А как насчет их традиций и их права исповедовать свою религию, которую они выбрали? – настаивала я.
Цзян Цзэминь продолжал упорствовать в том, что Тибет являлся частью Китая, и потребовал дать ответ, почему американцы выступают в защиту этих «оккультистов». Как он заявил, тибетцы «стали жертвами религии. В настоящее время они освобождены от оков феодализма».
В этой связи у меня не было никаких иллюзий по поводу того, что китайские чиновники будут говорить мне, когда я вновь подниму эти вопросы. Наряду с этим для меня было очевидно, что, учитывая масштаб и многогранность наших отношений с Китаем, глубокие различия в наших позициях по проблеме прав человека не должны были исключать обсуждения всех остальных вопросов. Нам следовало решительно выступить в защиту диссидентов, одновременно стремясь к сотрудничеству по экономическим вопросам, проблемам изменения климата и распространения ядерного оружия. Нами был выработан такой подход еще с момента визита в Китай президента США Никсона. Тем не менее мои комментарии были весьма вольно интерпретированы таким образом, что якобы права человека не будут являться для администрации Обамы приоритетным вопросом и что китайская сторона может их спокойно игнорировать. Как показали дальнейшие события, подобные утверждения были далеки от реальности. Однако для меня это послужило весьма ценным уроком: теперь, когда я являлась главным дипломатом США, каждое мое высказывание будет подвергнуто скрупулезному изучению, и даже, казалось бы, очевидные реплики могут вызвать в средствах массовой информации невиданный ажиотаж.
Последний раз я была в Пекине более десяти лет назад, и, когда я ехала по городу, у меня возникло такое впечатление, словно меня перенесли в будущее. Там, где раньше была только горстка высотных зданий, теперь в небо вознеслись новый олимпийский комплекс и бесчисленные небоскребы различных корпораций. Улицы, которые когда-то были переполнены велосипедами «Flying Pigeon», теперь были забиты автомобилями.
Находясь в Пекине, я встретилась с группой женщин-активисток, с некоторыми