Чужая вселенная. Слой хроноцикла. Александр Сергеевич Акулов

обретает, когда взбешен.

      Озов прошагал в таможенный отсек. Таможенника правильнее бы назвать конфискатором. Помогая пассажиру переодеваться в диковатые полуантичные-полумарсианские одеяния, он заодно производил и личный досмотр.

      "Интересно, а как отнесется к досмотру Да-Плютен?" – прикинул Озов. – Ведь он свободник. Даром ныне расстается с волей? Ну и пертурбация! Не жутко ли мутен завернувшийся поток освобожденности? Взвихренный осадочный ил. Зачем всё? Для чего потребны несусветные заботы о доме, быте, чувственных влечениях? Гораздо проще заключить Договор. Количество свободы от ограничений только увеличивается!"

      Если многое не переврано в криптах минувшего, Озов четырежды по собственной прихоти менял формы Договора, оставляя мелкие либертинки. Скажем, пятнадцать часов в двадцать дней прогулок по далекому горному району, тридцать часов секретного канала "абсолютной" информации. Иное – не на его балансе.

      "Конечно, дикое общество имеет права на бытие, – рассуждал Озов. – Оно и необходимо: настоящее существует оттого, что его остов – невырезанное прошлое. Сохраняются Био и Род, Феод и Меркуп, Ном и Мегон. Одно в оболочке другого, другое – из кирпичей третьего, но построенное мертво, пустая форма, грехопадина раеизгнан… предыдущее расчерчивание будущего. Но главное – тонкий пласт между Тем и Тем, который не Тот и не Тот, свобода в себе, желающая себя уничтожить и не-желающая… скользкий слой между корой и древесиной, терьмо в проруби… стремление нуля, пожираемое алчными единицами. Начать с нуля не дано черным прошлым. Душа – очень тонкий миазм."