Зеленеют над снегом травинки,
тянутся к небу, моля о пощаде.
О несостоявшейся встрече
***
Мне девятнадцать. Танцы в спортивном зале.
Твоя рука бережно держит мою.
Мне девятнадцать. Было. О чём же поют
теперь, через восемь лет, пластинки в спортивном зале?
Говорят, что я выгляжу достаточно юной.
Говорят, мне идёт улыбка, короткая стрижка, загар.
Но ты бы меня не узнал,
и я не своя среди юных.
Но мне девятнадцать. Ночью, лёжа в постели,
крепко сомкнув усталые от книг и улыбок глаза,
я вижу себя такой, какою меня ты знал -
девятнадцатилетней.
***
Мне о тебе другим не рассказать -
немеет мой язык.
И мне тебя в других не увидать
ни на единый миг.
Жизнь без тебя в хорошем и плохом
почти равна.
Ищу тебя в отчаянье глухом
в глубинах сна.
Но и во сне тебя не дозовусь -
лишь корабли, сгорая,
медленно плывут
на край Земли.
Бегу за ними по траве:
в одном из них
свеча и книга на столе,
да мой дневник.
Но тот корабль не различим
в сплошном дыму,
и что пожар с моей свечи -
вот-вот пойму.
***
Хотя бы имя мне твоё узнать -
ведь многим те же имена даны.
И это имя часто повторять,
чтоб в памяти стереть твои черты.
Хотя бы голос мне услышать твой -
ведь много есть похожих голосов.
И звук его обычный и простой,
спасёт меня от неизбывных снов.
Хотя бы мне узнать, что ты среди живых,
не сломлен, не один и не устал.
Что выдержал один из нас двоих.
Тогда б мне мир приемлемее стал.
Ты мне приснился. Через двадцать с лишним лет.
И значит, ты простил. Иль вспомнил. Или умер.
И лёгким, как тогда, стал белый свет
и безоглядными слова и думы.
И снилась мне весенняя земля,
в рассветном мареве размытая дорога.
Ты уходил по ней и взглядом звал меня,
но вдруг сбивался ритм, скакнув к тревоге.
Лежал в больших коробках белый мел.
В раздавленном мелу паркетный пол белёсый.
Никто вокруг в глаза мне не смотрел,
и был во всём неясный знак угрозы.
Но может быть, случалось не с тобой,
а мел не значится в тех сонниках старинных.
Не в силах вырваться сама, будильника отбой
я жду, спасающий виновных и безвинных.
***
Ты не приходишь на рассвете
в осколки снов моих,
и никогда мой тихий стих
твоей дороги не осветит.
И никогда я не узнаю,
как жизнь сбылась твоя.
В трёх соснах потерялась я,
тебя напрасно призывая.
Но с каждым днём призыв слабее,
и, грусть глубоко затая,
всё