– Это… как у коз шарики?
– Ну, как бы… да. Не спрашивай, почему это так. Это все его больная фантазия. На самом деле Лу Дун очень умен, он запросто мог бы встать на одну ступень в Палате артефакторов рядом с моим отцом, но его волнуют только человеческие души и сказки, что он рассказывает в театре.
– Так чем он занимается сейчас?
– Я сейчас напишу ему, он сам тебе расскажет.
Его имя стояло первым в списке адресатов Гоу Ичэна, так как они много времени проводили вместе. Ли Лань стояла номером два.
– Вы с ним лучшие друзья? – прозвучал ее голос. – А мы…
– Наверное, Лу Дун был первым человеком в моей жизни, с которым я сразу ощутил духовную близость. И мне неловко об этом говорить… Вот! Он не отвечает на мои письма. Он снова в Грозовом павильоне для тренировок, я уверен. А я ведь говорил, зачем тренироваться, если не идешь служить ни в стражи, ни в армию? Свои способности он только спускает по ветру. Я отвлекся. Точно, о чем это мы?
Ли Лань смотрела на руки Гоу Ичэна в серебряных перчатках. «Это должно быть сложнее, чем кажется. Как теперь поговорить с ней об этом? Лу Дун предложил рассказать, но, зная ее характер, не хочется ее шокировать или заставить плакать. Что же делать?»
– Тебя что-то беспокоит? – произнес он ровным тоном и сложил арт-веер, прицепив обратно на пояс.
– Я просто задумалась. Кстати, что там длинное в черной ткани завернуто? – прозвучал ее голос с мягкими нотками.
– Это то, что я хотел показать тебе! Пипа с корпусом из зачарованного бамбука.
– Я читала про такие музыкальные инструменты, – продолжила она и наклонилась.
Кажется, тон ее голоса снова сменился. Овал лица наконец снова освещала улыбка, но Гоу Ичэн заметил открытый участок нежной кожи под ее воротом и ямочку между тонкими ключицами. Воображение уводило куда-то в глубину этих складок…
Он сглотнул, не давая волю воображению, а затем повернулся к инструменту, что оставил на полу у стенки. После пары усилий ему удалось развязать веревки и распутать ткань. На колени он поставил зеленую четырехструнную пипу с темным напылением, и его пальцы в перчатках едва коснулись струн.
– Она красивая в форме груши! – произнесла Ли Лань. – Издает такие же звуки, как и та из детства. Ты помнишь?
– Такое я не смогу забыть, – ответил он, улыбнувшись. – Что ты хочешь, чтобы я сыграл? Что-то, похожее… на тебя?
Получив кивок в ответ, он стал играть мелодию. Его пальцы с привычной легкостью двигались по струнам, а комнату заполнил звук, подобный жемчужинам, прыгающим по нефритовому блюдцу. Казалось, Ли Лань испытывала настоящий восторг, и все ее внимание и существо было обращено только к этому моменту между ними. Гоу Ичэн мог делать что-то, что радовало ее, и от этой мысли внутри его снова зажглось приятное пламя. «Хоть это и продлилось недолго…»
– Эта мелодия такая простая, – сказала она в конце его исполнения. – Но дарит столько красочных ощущений. Просто невероятно! Я никогда не смогу сыграть что-то подобное.
– Сможешь,