Внезапно внимание Герода привлек шум возле гончарной мастерской. Какой-то человек рубил старым мечом горшки. Хозяин, старый галилеянин, лишь тихонько скулил, глядя на это, причитая:
– Остановись, господин! У меня нет денег. Я все заплачу…
– Что ты делаешь?! – схватил разорителя за руку Герод.
– Отстань, прохожий! Иди своей дорогой! – злобно отозвался тот, не оборачиваясь и не прекращая сеять разрушения в мастерской. Герод схватил его поперек туловища и отшвырнул к соседней стене. Тот распластался, с ненавистью и непониманием глядя на пришельцев, двое из которых уж совсем никак не походили на местных уроженцев.
– Он не заплатил налог на освобождение Иудеи от захватчиков! – почти выкрикнул неудавшийся мытарь, тыча пальцем в сторону старика.
Герод подошел к нему и упер меч в шею лежащего мужчины.
– Прости, почтенный, не напомнишь ли ты, когда мудрый царь Гиркан установил такой налог?
– Вы что? Сумасшедшие? Это приказ правителя Хезкияху.
– Правителя? Очень интересно, – протянул Герод и обернулся к воинам: – Киньте-ка этого доблестного мытаря в тюрьму. Позже я побеседую с ним о правителе Хезкияху.
Наемники надвинулись на посланника «правителя». Тот неожиданно резво рванулся, уворачиваясь от меча, вскочил и ринулся в ближайший переулок. Герод махнул рукой и обернулся к старику:
– Почему он громил твою мастерскую?
Старик поднял глаза, полные горя – привычного горя маленького человека перед сильными мира сего.
– Господин, у меня нет денег. Торговля совсем плохая. А теперь мне придется голодать.
– Ну, голодать ты пока не будешь – промолвил Герод, бросая на лавку перед стариком несколько серебряных кругляшей. Но почему он требовал у тебя деньги?
– Благодарю тебя, добрый господин! Пусть твои дети будут благословенны! Они всегда забирают половину. Уже много времени. В конце каждого месяца мы отдаем им половину всех денег. Но в этом месяце у меня купили только два горшка.
– А что же стражники?
– Что скажут стражники посланцу могучего Хезкияху? Они тоже хотят жить и быть благополучными. Кто-то получает мзду, а кто-то просто боится за своих родных. Я тоже боюсь, господин! Ты уедешь к себе в Ерушалаим или Дамаск, а Хезкияху останется.
– Не бойся, отец! Всевышний повелел нам заботиться