– Ай! – вскрикивает от неожиданности.
Вынув иглу, прижимаю салфетку пальцами, невзначай касаясь и обнажённой кожи. Дьявольски соблазнительная несмотря на потрёпанный вид. Тёплая и мягкая. Чужая. А чужое я не беру даже на время.
Напомнив себе об этом, натягиваю её шорты повыше и, оповестив Николь о том, что ей разрешено наведаться в туалет, отправляюсь в местную забегаловку за едой. Заодно профильтрую голову от захламляющих мыслей.
Кроме меня и паренька за стойкой в заведении никого нет, да и на заправке пустошь. Аромат кофейных зёрен вперемешку с запахом кипящего масла для фритюра приятно щекочет ноздри, а цифры на ценниках, напротив, неприятно колют глаза. Транжирить деньги мы не можем, поэтому заказываю то, что посытнее: одно буррито на двоих и большой стакан капучино. Большой объём дешевле двух маленьких порций. Юнец отворачивается, и я прихватываю канцелярскую резинку, валявшуюся возле кассового аппарата. Уверен, Николь будет рада такому подарку для волос.
После возвращения обнаруживаю её сидящей на месте. Расслабленно выставив локоть в открытое окно, она обдувается самодельным веером из газеты и бесстрастно смотрит вперёд, но при виде моих покупок изумрудные глаза загораются искренним восторгом. Я рад, что крохотная вспышка, полыхнувшая между нами полчаса назад, ничего не изменила. Никки выглядит всё так же раскрепощённо. Никакой зажатости, никакого напряга, никаких немых вопросов в духе: «Что дальше?». В данный момент в её взгляде отражается одно: «Хочу есть».
Парадокс. Эта черта в дочери Брайана мне не нравится и нравится одновременно: лёгкое отношение к жизни без заморочек и мозгодолбёжки.
Мы поладим. Другого не дано.
Вручаю ей наш обед и завожу пикап. Поесть можно и по пути. На счету каждая миля, а задержка лишь приближает к нам преследователей и отдаляет нас от убежища.
– Божечки, как обалденно! – восклицает Николь и, откусив от буррито, начинает медленно жевать, издавая стоны блаженства.
Я был вблизи неё полтора года, знал все её привычки и вкусы, наблюдал обжимания с разными парнями вплоть до Клейтона. Её смех я определял в толпе, не глядя, и стоны тоже приходилось слышать (всё-таки жил рядом). Но если раньше я был случайным свидетелем, то теперь чувствую себя непосредственным участником. И это, чёрт возьми, совсем иные ощущения. Неправильные. Ненормальные. Неуместные.
– Держи, а то я всё съем одна, – Никки протягивает лепёшку с мясной начинкой, и я откусываю, решив не пачкать руки.
Буррито мы приканчиваем через пять поочерёдных кормёжек, после чего приступаем к кофе, но на этот