Диалоги китайских мудрецов. Чань-буддийские истории об истине, безумии и радости. Алексей Маслов

жанр, которого до этого ни буддийская, ни какая иная восточноазиатская традиция не знали: изложение внутренней сути учения не через поэтапное описывание его постулатов (а именно таковым было собрание индийских буддийских текстов «Трипитака»), а исключительно через личный опыт мастера-наставника. Все учение, по сути, излагалось в коротких диалогах!

      Возникновение жанра юйлу именно в рамках чаньской традиции легко объяснимо. Именно с VI–VII вв. чаньские учителя объявляют несколько постулатов, вокруг которых строятся все их дальнейшие проповеди. Основная идея заключалась в том, что в сердце или душе человека уже изначально присутствует буддийская природа (фо син), то есть любой человек аналогичен Будде по всем своим свойствам. Поэтому задача заключается в том, чтобы, «взирая на свое сердце, пробудить в себе будду», а основные принципы гласили: «Непосредственно взирать на природу своего сердца» (чжэнь цзянь синь син), «стать буддой через внезапное откровение» (дунь у чэн фо), «передавать учение от сердца к сердцу» (и синь чуань синь). Апоэтому, как учил Хуэйнэн в «Сутре помоста», «если просветление требует лишь пробуждения сердца, то к чему искать сокровенное где-то вовне? Лишь услышав об учении, занимайся духовной практикой, и тогда Запад (т. е.буддийский рай. – А.М.) окажется прямо перед тобой». По сути, это означало, что весь огромный массив буддийских ранних текстов, прежде всего сутры и комментарии к ним (шастры), утрачивал первостепенное значение. Трактат терял свою сокровенную сущность, оказываясь лишь разводами туши на бумаге, а его место занимали деяния и слепок сознания реального чаньского наставника, которые служили своеобразной матрицей поведения и настроя сознания у учеников.

      Конечно, сутры не отрицались вовсе, например такие мастера, как Цаоси Хуэйнэн (638–713), Ма-цзу Даоъи (709–788) и Наньюэ Хуайжан (677–744) высоко ценили «Алмазную сутру», «Сутру высшей мудрости» («Праджня-парамита-сутра»), но основное обучение проходило не через них, а через реальные поступки и диалоги, через очищение сознания посредством медитации. Догматическое знание, связанное, в частности, с буддийской логикой и вероучением, становилось вторичным относительно самостоятельной практики созерцания. В некоторых школах такое отрицание классических текстов доходит до логического абсурда, например наставник Линьцзы Исюань (IX в.) призывал к уничтожению сутр вовсе (хотя сам не уничтожил ни одной и такой призыв был для него скорее «фигурой речи»), а одно из традиционных изображений патриарха Хуэйнэна показывает его рвущим в клочья сутры. На смену суховатым догматическим рассуждениям, отдаленным рассказам о неких индийских учителях, которые были не очень близки обычному китайскому последователю, приходят «свои» герои – чаньские мастера.