Армадэль, или Проклятие имени. Уилки Коллинз

или куда бы то ни было в Торп-Эмброз, тогда мы очень ясно отличим его объявление от других. В этом последнем случае я не сомневаюсь – при рекомендациях, которые я доставлю вам, – что вы попадете в семейный круг майора. Мы имеем одно большое преимущество перед другими женщинами, которые будут отвечать на это объявление. Благодаря справкам, собранным на месте, я знаю, что майор Мильрой беден, и мы назначим ваше жалованье такой умеренной суммой, что она наверно прельстит его. Что касается слога письма, если мы с вами не можем сочинить скромной и интересной просьбы занять вакантное место, желала бы я знать, кто может?

      Все это, впрочем, еще впереди. Пока мой совет: оставайтесь там, где вы, и мечтайте, сколько душе угодно, пока получите от меня известие. Я получаю «Таймс», и можете положиться, что мои опытные глаза не пропустят объявления. К счастью, мы можем ждать, не вредя нашим интересам. Теперь нечего бояться, что эта девочка опередит вас. Публичный прием, как нам известно, будет готов не прежде как в конце этого месяца, а мы можем безусловно положиться, что тщеславие Армадэля не допустит его явиться в его новый дом, пока льстецы не соберутся его встретить. Подождем еще дней десять, по крайней мере, прежде чем откажемся от мысли о месте гувернантки и придумаем какой-нибудь другой план.

      Странно, не правда ли, что так много зависит от решения этого бедного офицера? Я со своей стороны буду просыпаться каждое утро с одним и тем же вопросом в голове – если явится объявление майора, что назначит майор: Торп-Эмброз или Лондон?

      Всегда, любезная Лидия, любящая вас Мария Ольдершо.

      Глава II

      Аллан-помещик

      Рано утром на другой день после своего первого ночлега в Торп-Эмброзе Аллан встал и посмотрел на вид из окна спальни, чувствуя себя чужим в своем собственном доме.

      Окно спальни находилось над большой парадной дверью с портиком, террасой и ступенями, а еще далее замыкали вид широкие аллеи парка. Утренний туман застилал верхушки деревьев, а коровы мирно паслись у железной ограды, отделявшей парк от дороги перед фасадом дома.

      «Все это мое! – подумал Аллан, со смутным изумлением смотря на собственные владения. – Пусть меня повесят, если я еще могу вбить это в мою голову. Все мое!»

      Он оделся, вышел из комнаты и отправился по коридору, который вел к лестнице и к передней, отворяя двери, мимо которых проходил. Комнаты в этой части дома были спальные и туалетные, светлые, обширные, прекрасно меблированные и все пустые, кроме спальни, расположенной возле спальни Аллана, которая была отведена Мидуинтеру. Тот еще спал, когда его друг заглянул к нему, видимо оттого, что просидел поздно над письмом к мистеру Броку. Аллан дошел до конца первого коридора, повернул во второй и дошел до большой лестницы.