Наверное, это одна из причин его антипатии ко мне. Подумать дико. Учитель – директор средней школы – самозабвенно бздит на уроке, а в девятый класс не идет по этой «весомой» причине один из учеников. Бред, но факт. Эта скотина с рюкзаком на месте живота, отчасти напоминал мне переростка Карлсона. Штаны не глажены на подтяжках и под самую грудь. Снизу напоминают больше бриджи. Позже, когда мне было, наверное, уже лет 18, мне кто-то сообщил, что он умер. Я понимаю, о покойниках плохого нельзя, а с другой стороны, кто это установил. Вон наши отцы народов руками продажных историков-проституток, хают Сталина, что уши вместе с шубой заворачиваются, а ничего, только полнеют на глазах и в карманах раздаются, да костюмы то от Гуччи, то от Валентино меняют, не в пример тому же «тирану» всю жизнь проходившему в форме военной, пусть и генералиссимуса. Отвлекся ты, читатель, наверное, думаешь, что, и иные преподаватели мне были ненавистны. Не все.
К примеру, завуч. О, это Фимина и отдельная тема. Господи, как я ее хотел, возможно, больше, чем свою первую учительницу Ирину Леонидовну, а желал я вторую до истерики, как только может хотеть человечек в начально-классном возрасте, если, конечно, может. Но я хотел, помню точно, возможно, не зная как, но теоретически догадываясь. Ну, хоть прикоснуться к ее оголенной ноге в любом месте. Видел недавно, она так же хороша. Время над ней не властно, а старше-то она меня всего на каких-то 12—14 лет. Наш класс был у нее, выпускнице педучилища, первый. Я даже в тайне ревновал ее к мужу. А признался в любви совершенно неинтересной для меня девчушке. Целый урок готовился, не мог силами собраться, подарил ей самодельную вазочку. Ну, знаете, облепляешь бутылек от микстуры или аскорбинки пластилином, а после выкладываешь на нем узор горохом, пшеном, перцем-горошком, еще невесть чем. Довольно мило выходит. Если еще от души пофантазировать, а после всю эту канитель лаком покрыть. Я ей в парту подсунул, а когда уже звонок прозвенел, сказал ей:
– В общем, я тебя люблю,… поняла?
На следующий день она спросила:
– Это правда?
– Что? – спрашиваю я, как будто не понимаю.
– Ну,… то, что ты вчера сказал мне.
Я что-то, наверное, ответил, не помню. Странный я, для чего говорил ей этот бред. А хотел другую, не доступную. А вот завуч, она волновала порою, даже больше. Ножки с легкой кривизной, это