– Синяки на руках и шее. Отец ее лупит.
– Это дело социальных служб.
– Уже нет. Теперь это мое дело. – Он стиснул руку Веры еще сильнее и нагнулся к белому мраморному столику. Между двумя чашками недопитого кофе лежал его фотоаппарат с огромным объективом. – Когда я сжал ее руку… нарочно сделал так, чтобы было больно – очень больно: прищемил пальцами кожу и надавил на несколько болезненных точек вот здесь…
Он показал на Верином запястье сначала место, где пролегали два тонких сухожилия и веточка вен, а затем на углубление между большим и указательным пальцем с пучком нервных окончаний.
– Я видел, как у нее начала синеть кисть, и она не могла двигать пальцами. Любой другой на ее месте взвизгнул бы, подпрыгнул, выдернул руку, а особо чувствительный потерял бы сознание от болевого шока. Но она смотрела на меня с вызовом. Она привыкла терпеть боль и уже давно перешагнула тот порог, где вообще не существует понятия боли для ее физической оболочки. Возможно даже, она ее жаждет и наслаждается.
– Это признак явной психопатологии. – Вера аккуратно высвободила запястье из гибких, сильных пальцев Эмиля и спрятала руки под столом.
– Верно. Но чтобы достичь такого умения, нужно долго-долго, очень долго пробыть под воздействия насилия.
– Что ты хочешь сказать? Отец издевается над ней?
– Вопрос стоит лишь в том, как далеко он зашел. Я такие вещи чую на расстоянии.
Он взял фотоаппарат в руки.
– Ты еще не видела, как он выглядит?
– Нет, до сих пор он ни разу не попался нам в кадр. А фото с документов слишком мелкое.
– Вчера я поймал его у входа в парадную.
Вера повернула огромную махину фотоаппарата жидкокристаллическим дисплеем к себе. Эмиль приподнялся, показывая ей, как листать фото, потом увеличил одно из них, снятое в солнечный полдень.
– Господи, кадр сверху! Ты залез на дерево? – скривилась Вера.
– Напротив дома растут густые платаны. Отличное место для обзора.
Вера нахмурилась и опустила глаза к фотографии отца Аски.
– Он не кажется высоким.
– Рост – метр шестьдесят девять.
– А у Аски?
– Шестьдесят семь. Я подсмотрел в ее медкарте.
– А ты в отчете для мадридской полиции написал, что убийца ростом около ста шестидесяти восьми сантиметров.
– А также то, что она или он военный или бывший военный.
– И не смог определиться с полом?
– Увы, поведение было очень андрогинным. Движение точные, но не жесткие. Скорее автоматические, – Эмиль отбросил локоть на спинку плетеного стула. – Я бы назвал его вочеловечившейся пумой. Зоя сказала, что чувствует женскую энергетику. А я склонен доверять ее интуиции.
– Есть люди, которые умеют делать подстройку под пол?
Эмиль