эту перспективу. Такую унизительную – для него, и такую мучительно навязчивую – для меня. И до меня стало медленно доходить осознание того факта, что из нас двоих я в более невыгодном и даже уязвимом положении. Зараженный вирусом любви, он, конечно же, будет страдать. Но, как всякий страдающий и мечущийся влюбленный он не будет замечать самых очевидных вещей. У влюбленных иммунитет, у влюбленных чертова прививка от кошмара здоровой реальности. Как всякий влюбленный – он будет падать в пучины отчаянья и тут же взлетать в небеса восторга. Как всякий влюбленный – он будет страдать от особых причин связанных с сомнениями и страхами, но будет ловить волны неземного блаженства в часы близости. Как всякому влюбленному, ему будет море по колено и фонари по талию, а все прочее и вовсе до фонаря. А что будет у меня? Попытки благосклонного приятия? Отстраненное снисхождение к лихорадочному типу? Тихое раздражение от навязчивости? Дотошное любопытство исследователя? Мне стало слегка не по себе. Вот ведь как… А? Странно. Но торжества справедливости я вовсе не чувствовала. Неожиданно мне стало невероятно противно и стыдно от своего трусливого покоя души. Невозмутимого, как лесное озеро, чистого до хрустальной прозрачности. От такой славной, чудной самодостаточности, уюта и тепла. Противно – аж до тошноты. И тут меня окончательно пробрало, до дрожи. Господи да за что?! Он же утопит меня, как есть утопит. Как слепого котенка в пучине своей – когда-то моей – любви. Они ж, чертовы влюбленные, слепцы зрячие. Мы ж против них просто слепцы. Причем глупые. Во всей своей взвешенной и спокойной благоразумности и треклятой самодостаточности. И не чувство превосходства, но чувство глубокой зависти и почему-то обиды, детской какой-то щемящей обиды, вдруг захлестнули меня. А спустя минуту темный древний ужас перед неведомой и ничему неподвластной, бывшей не так давно в моих руках и добровольно отданной ему силой, рухнул на меня без предупреждения. Виски заломило. Да так, что мне пришлось сжать их холодными пальцами посильнее. Телефон дребезжал и подскакивал на полировке фортепьяно. Я поморщилась от резкого звонка, покосилась на экран. Счастливое юное лицо с Гагаринской улыбкой сменило привычную заставку с умиротворяющей природой. Набрав воздуху, словно перед прыжком на глубину я ответила на звонок.
