следующий день сорок дворян сопроводили маркизу в зал дель Куэджио, и дож, взяв её за руку, усадил справа от себя, в то время как Сигизмондо Гонзага сел слева от него. Затем, встав и с очаровательной грацией поклонившись дожу, Изабелла выразила свою радость по поводу того, что ей было позволено заверить его в своём почтении и преданности, как и прославленную Синьорию, под сенью которой её муж хотел жить и умереть, и попросила взять маркиза, его состояние и себя саму под их защиту. Дож ответил любезными словами и пригласил её посетить вечерню в соборе Сан-Марко.

      – Я знаю, – писала она Франческо, – что завтрашняя церемония будет не менее утомительной, но я перенесу её с радостью ради того, чтобы увидеть множество прекрасных вещей и оказать честь Вашему Превосходительству.

      Само празднество (символическое обручение Венеции с морем) и последовавший за ним государственный банкет оказались ещё более утомительными, чем ожидала Изабелла.

      – Сжальтесь надо мной, – написала она в тот же вечер, – потому что я никогда так не уставала и не скучала, как сейчас, из-за всех этих церемоний. Мне кажется, пройдёт тысяча лет, прежде чем я смогу вернуться в Мантую! Ибо, хотя Венеция – славный город, и у неё нет соперников, мне вполне достаточно увидеть её один раз.

      Однако заключительные дни её визита прошли более приятно. Она посетила Катерину Корнаро, королеву Кипра, в её прекрасном доме в Мурано, присутствовала на заседании Большого совета и ходила в церковь Сан-Заккария послушать пение монахинь. Следующий день маркиза провела с дядей своего мужа, герцогом Баварским, который гостил в Венеции и проявил к ней самую сердечную привязанность, а также посетила герцогский дворец и увидела благородные фрески Джованни Беллини и братьев Джентиле. По этому случаю она, вероятно, познакомилась с самими художниками, чья сестра Никколосия была женой Андреа Мантенья, и увидела замечательный портрет султана Магомета II, недавно привезённый из Константинополя. В то же время Изабелла выразила большое желание иметь портрет дожа Агостино Барбариго, над которым работал Джентиле, но так и не получила его из-за того, что эта работа была обещана племяннику дожа.

      Зато маркиза добилась другого. Франческо намеревался просить дожа увеличить плату за его «кондотту» (службу). Благодаря красноречию, деловой хватке и дипломатической ловкости Изабеллы, ему удалось получить от венецианцев 4 000 дукатов, то есть, вдвое больше, чем предполагалось изначально.

      20 мая Изабелла покинула Венецию и провела ночь в Падуе. Произнеся там свои обеты в знаменитой базилике, она отправилась в Виченцу и Верону, где её тоже приняли с большим почётом. Тем временем Елизавета Гонзага с нетерпением ждала её возвращения и писала ей письма, говоря, как сильно она скучает по её милому обществу, и умоляя её поскорее вернуться. Франческо же руководил работами на своей любимой вилле Мармироло и наносил сестре лишь краткие визиты, так что герцогиня Урбино с радостью откликнулась на приглашение Изабеллы